Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

Подобного нахального продажничества не встречалось ни в одном из племен горских.

В письме, посланном им в ответ 30-го сентября 1863 года, между прочим, сказано:

«Вы, я думаю, знаете, что воина украшает слава, а не деньги; поэтому победа, купленная деньгами, есть для воина бесчестье, и Бог никогда не благословит его оружия…» и т. д.

Молодежь убыхская составила партию с противоположными убеждениями. Она только кричала о войне. Она думала, что одно имя убыхов уже значит много, а сил их достаточно для удержания русских. Впрочем, некоторые из партии войны говорили: если действительно русские пересилят, сдадимся тотчас же, чтобы не допустить себя до разорения. Но как же покориться, не померившись силами?

Тотчас по приходе отряда на Псезуапе, 5-го марта, к убыхам послано было следующее письмо на арабском языке:

«От начальника русских войск, генерала Геймана, убыхскому народу приветствие.

Вы очень хорошо знаете, что народы абадзехский и шапсугский безусловно покорились нашему оружию и свободно переселяются в Турцию; те же, кто пожелал, выходят к нам и получают землю на Лабе и Кубани. Теперь, убыхи, вы остаетесь последние. Если хотите знать наши требования относительно вас, то вот они: немедленно выдать всех русских пленных; сейчас же, без означения срока, те, кто желают идти в Турцию, должны собраться табором на берегу моря, в трех пунктах: 1) у устья Шахе, 2) у Вардане и 3) у устья Сочи. Туда переносить все имущество и, у кого есть, хлеб. За безопасность вашу тогда я отвечаю. К этим пунктам могут приставать турецкие кочермы и пароходы, на которых вы можете ехать в Турцию. Лишние ваши вещи можете продать войскам — это будет дозволено. Те же, кто хочет идти к нам, должны сейчас же выселяться на Кубань, где им будет отведена земля. На свободный проезд я дам билеты. Если вы этого не захотите и с вашей стороны будет сопротивление, тогда да рассудит нас Бог.

Я знаю, что между вами есть люди умные и вы не допустите себя до разорения, как абадзехи, потому что силою оружия я освобожу ваших холопов, закрою путь в Турцию, и вы будете поселены на берегу Азовского моря. Вспомните, что вы подняли против нас абадзехов и заставили несчастный народ дойти до нищеты».

6-го марта, после обеда, в ответ на письмо, приехали для переговоров до 15 убыхских стариков. Почти все они жили по соседству с шапсугами, около низовий Шахе; следовательно, должны были обрушиться первые удары нашего оружия. В главе был один из Берзеков, Эльбуз-Хапакхе; с ними приехал и другой Берзек, хаджи-Бабуков.

Начальнику отряда заранее сообщили, что они приехали не с изъявлением покорности, а только для переговоров, имея в виду выговорить отсрочку для вторжения в их землю русских войск. Им нужно было дотянуть до лета: тогда будет во сто крат более шансов на успех войны, и, может быть, они думали, при успехе согласятся оставить убыхов на занимаемой ими земле. Генерал Гейман, зная лучше чем кто-нибудь о настоящем положении дел у убыхов, решился с первых же слов поубавить их гордость, показать им, что в глазах русских убыхи не только не страшны, но ничтожны и даже презренны. Для убыхов, как оказалось впоследствии, не могло быть удара сильнее.

— Ну что же, убыхи? — сказал, выходя к старшинам, генерал. — Зачем вы пришли ко мне? Где же войска ваши в европейских мундирах, о которых вы столько кричали? Где нарезные орудия и снаряды? Где союзники ваши?

— Мы уже убедились, — отвечали старшины, — что все наши надежды на постороннюю помощь — мечта; мы видим, что остались одни, и все, кто прежде заискивал в нас, отворачиваются. Но мы все-таки остаемся убыхами, мы все-таки целый народ и, кажется, можем для своего блага вступать в сношения и заявлять свои требования».

…Неужели Аллах, который стал помогать мне, именно это и хотел подсказать: мол, гляди!

И — думай, конечно. Думай!

Во имя Аллаха милостивого, справедливого!

Это восемьдесят шестая сура Корана, напомню:

И дальше Сэт Мазлоков наверняка принялся бы рассуждать, чем этот хранитель души нашей занимается и что больше всего остального его заботит — мне ли не знать Мазлокова Сэта!.. Ведь пока я от его имени обо всем тут рассказывал, сам, конечно, стал Сэтом, потому что был им до этого … В каждом из нас живет не один человек, всякий это поймет, если хорошенько к себе прислушается, а когда окончательно к этой мысли привыкнет, ему уже никогда не придет в голову жаловаться на одиночество. Это, конечно же, большое преимущество, да. Но есть в этом и своя печаль: если поймете, что, несмотря ни на что, вы не одиноки, то вам чуть сложнее станет принимать решения, тем более, если это решения непростые… Но пока я вот о чем: не это ли с нами случилось — со мною и с Мазлоковым Сэтом?

Вы уже прочитали, что было перед этим, вы все уже знаете.

Рассказ наш лился неторопливо и обстоятельно, и одно удовольствие, как говорится, было нам с Сэтом, с понятливым этим студентом размышлять над прошлым — для того, чтобы попытаться угадать, что с нами со всеми станет дальше. Это было сказано задолго до нас: кто владеет прошлым — владеет будущим. И по мере сил мы пытались им овладеть, нашим прошлым, но тут произошло что-то такое…

Случилось ли это с самим Мазлоковым Сэтом, который, столь тщательно припоминая события своей жизни и не без тайной грусти, которую вы скорее всего заметили, размышляя над ними, с каждой новой страницею становился все старше и все опытней?.. Случилось ли это со мною, писателем-адыгейцем, потомком гордых абадзехов, которые сто тридцать лет назад отвергли предложение русского царя… Иногда мне теперь кажется, что эта встреча в Хамкетах во многом определила не только будущее Кавказа — ход мировой истории. Погодите-ка скептически улыбаться: мы еще к этому вернемся.

Но пока я о другом: с кем-то из нас произошло нечто такое, что заставило наше повествование остановиться… Напрасно мы оба чутко прислушивались к себе и с горячей верой ждали сокровенной подсказки… Ярэби [32] Восклицание, выражающее сожаление. — нет и нет!

Не только Мазлоков Сэт, я тоже когда-то долго работал с археологами, и теперь нам обоим стало казаться вот что: если то, чем ты занят, не случайная работа, не какая-либо жалкая безделица, то Аллах наверняка заметил твой труд, заранее оценил его результат, уже увидел его завершенным, а, значит, тем самым и определил окончательную его форму — ведь создатель сущего только Он, мы — всего лишь скрипучие перья в его деснице… И вот продолжение твоего начатого дела, если только оно окинуто оком Всевышнего и, выходит, благословлено им — да простит Аллах нам с Мазлоковым Сэтом эту доставшуюся от самонадеянной юности уверенность! — уже существует, уже есть в будущем, и тебе остается лишь верно угадать таинственные его очертания… Может, это в самом деле похоже на археологическую раскопку, которая почему-то идет не днем, не при ярком солнце — идет темной ночью при свете дальних зарниц… Как вдруг они безмолвно блеснут! Сколькое тогда ясно видится!