Дженис Эрлбаум - Сохрани мой секрет

Мама. Я ничего не понимаю. Мама звонит раз в неделю по вечерам и всегда на домашний телефон, чтобы поговорить с каждой из своих дочерей. Мы можем звонить ей в любое время, но телефон на той ферме постоянно занят. Кроме того, днем мама может и не находиться у телефона или не иметь времени на разговоры. Наверное, Мэйби удалось как-то дозвониться. Она наверняка много раз набирала номер, пока линия не освободилась.

Мне интересно, кто кому позвонил – Мэйби маме или наоборот. Интересно, Мэйби с мамой постоянно говорят и мы об этом не знаем или это был какой-то единичный, экстренный случай? Я четко расслышала слова: «Обещаю, что ничего им не скажу». «Им», судя по всему, значит мне, Агнес и папе.

Мы все знаем, что Мэйби – любимая мамина дочь, но все равно неприятно, что они общаются втайне от нас. Неужели мама не хочет со мной поговорить? От этой мысли мне становится очень не по себе. Еды в холодильнике нет, и у меня появляется только одно желание – лечь в кровать и зарыться лицом в подушку. Я поворачиваюсь на лестнице, чтобы спуститься вниз, потом снова поворачиваюсь в сторону чердака. По звуку шагов слышу, что Мэйби подошла к люку.

– Мэйби! – кричу.

Люк открывается, и в проеме появляется голова моей старшей сестры. Ее длинные волосы свисают вниз, что делает ее похожей на персонаж из фильма ужасов.

– Что?

– Э-э-э… – Я уже забыла, зачем к ней поднималась, потому что меня сбил с толку ее разговор с мамой. О, вспомнила: – Нам нужны продукты.

– Скажи об этом папе, – отвечает сестра.

– Но его нет дома.

Мэйби издает громкий стон, словно я самый доставучий человек во всей Вселенной, если, конечно, на Марсе не живут одни идиоты.

– Напиши ему.

Мэйби собирается закрыть люк, но я останавливаю ее вопросом:

– Ты говорила с мамой?

Ее лицо снова появляется в проеме люка.

– Ты подслушивала?

– Нет, я поднималась к тебе, чтобы сказать, что у нас нет еды. Единственное, что я слышала, было: «Пока, мама».

Мэйби смотрит на меня Взглядом Адвоката или скорее Мрачным Взглядом, но я – сама невинность.

– Поднимайся, – коротко произносит сестра и отходит от люка.

Я поднимаюсь по лестнице и забираюсь на чердак.

В комнате Мэйби пахнет, как в клетке у хомяка. Повсюду стоят пустые кружки, валяется грязная одежда, остатки еды, обертки, бумажки, книги и разные зарядные устройства. В общем, в комнате Мэйби полный бардак. Она садится на кровать, чуть не раздавив при этом коробку с донатами, посыпанными сахарной пудрой. Эту уже наполовину пустую коробку она передает мне. Я сажусь в кресло-мешок и начинаю поглощать донаты один за другим.

– Вот какая тема, – произносит сестра. – Мама приедет нас навестить. Но ни в коем случае не говори об этом папе! И Агнес тоже нельзя говорить, потому что она тут же ему это передаст.

МАМА ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ. Я от удивления втягиваю ртом воздух, в который попадает сахарная пудра, и начинаю кашлять. Откашлявшись, спрашиваю Мэйби:

– Когда она приезжает и на сколько?

Сестра глубоко вздыхает:

– Всего на несколько дней, приблизительно на свой день рождения, но пока еще точно не ясно. В нашей постоянно изменяющейся Вселенной не всегда получается все точно рассчитать…

Я считаю в уме дни, оставшиеся до маминого дня рождения.

– Получается, через три недели и один день?

Мэйби закатывает глаза.

– Она сказала: «Приблизительно в это время». Ты прямо настоящий адвокат. Вся в отца.

– Нет, это не так.

А даже если и так, что в этом плохого? Я просто хочу знать, когда приедет мама, чтобы понять, сколько осталось ждать и что надо будет сделать к ее приезду. Последний раз я видела маму, когда мне было десять лет. Поэтому я не собираюсь отрицать, что ужасно взволнована.

– И ты не должна проболтаться об этом ни папе, ни Агнес, – предупреждает меня Мэйби. – Если скажешь Агнес, то это все равно что сказать папе.

Я хмурю брови. Я уже скрывала кое-что от папы, но с того дня, когда мама забыла забрать Агнес из школы, мне не хочется ничего скрывать от своей младшей сестры. Агнес – единственный человек, кому я могу доверить свои секреты. И она умеет держать язык за зубами. Я считаю, что Агнес надо сообщить о приезде мамы.

– Хорошо, но почему нельзя сказать об этом папе? Когда она приедет, он не сможет ее не заметить.

– Когда она купит авиабилет, то сама скажет папе. Но если возникнут накладки и мама не сможет приехать, то она не хочет, чтобы он использовал этот аргумент против нее. Ты же помнишь, что она не смогла приехать на День благодарения. И папа часто об этом вспоминает.

Мэйби берет в руки телефон и проверяет сообщения. Видно, что у нее прекрасное настроение. Ей нравится быть старшим ребенком и маминой любимицей. Если на следующий месяц она сдаст экзамен и получит водительские права, к ней на хромой козе не подъедешь.

– Ты ей позвонила или она позвонила тебе? – интересуюсь я.

Мэйби продолжает смотреть на экран своего мобильного. Потом начинает рассеянно накручивать на палец прядь волос.

– Почему ты спрашиваешь? Ты ревнуешь из-за того, что мы с мамой говорили?

Да.

– Нет.

Мэйби поднимает голову, и одна ее бровь ползет вверх.

– И чего ты тогда спрашиваешь? – говорит она, снова опуская глаза к экрану.

Потому что, если мама позвонила поговорить только с Мэйби, мне было бы обидно. Но если Мэйби сама дозвонилась до мамы, значит, и я могу ей позвонить.

С Мэйби совершенно невозможно договориться, поэтому я решаю немного ее встряхнуть. Я встаю и сдуваю с коленок облако песочной пудры.

– Пойду напишу папе, – говорю я.

Ага, Мэйби повелась!

– Нет! Ты чего?! Я же тебе только что сказала, что папе нельзя об этом говорить! Ты меня не поняла?

– Я напишу ему, что надо купить еды. Боже!

Я спускаюсь по лестнице и иду в свою комнату.

Пишу папе, что надо обязательно купить еды. Неожиданно я чувствую, что мне его ужасно жалко. Всего несколько секунд назад я была на стороне мамы – радовалась, что она скоро приедет, и была недовольна папой, что он вставлял ей палки в колеса и мешал приехать. Сейчас я уже даже не знаю, на чьей я стороне.

Я хочу, чтобы мама нас навестила, но при этом злюсь на нее. Я не привыкла злиться на маму. Это очень неприятное чувство, от которого надо побыстрее избавиться. Если мама узнает, что я на нее злюсь, то вообще не захочет приезжать.

Что же, значит, получается? Первый пункт моего плана: изменить папу. Второй пункт: изменить свое собственное отношение.

Я в подвале болтаю с Агнес. Понимаете, ведь должна же я с кем‑нибудь поговорить! Я удивлена, расстроена и сбита с толку одновременно. Я понимаю, что от разговора с Мэйби мое состояние не улучшится. И считаю, что Агнес имеет право знать о приезде мамы, и, если я собираюсь изменить папу к маминому приезду, мне совершенно необходима помощь младшей сестры.