Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

— А что ж с тобой за беда приключилась? Вроде как не старый ещё, — начала завалинковский диалог самая бойкая.

— Да лет мне уже шестьдесят! — охотно отозвался мужик, ожидая, когда от районного хирурга выползет, загребая клешнями, очередная пациенточка.

— Так разве это старость! — отозвалась самая пожилая из Общества Очереди. — Это ж поди ещё и молодостью назвать можно….

— Можно-то можно! — весело подхватил темку мужик. — Но из всего моего класса, из всех пацанов, а их двадцать человек было, на сегодняшний день только двое остались: я да Сашка Тарасов…. Остальные уже не живут.

— На войне, что ли, побило? — спросила самая глупая из членов Общества Очереди.

— Да никакой войны не надо! — уже грустнее отозвался мужик. — На войны мы не попали: отечественная — так ещё не родились, а Афган — так уже старые были…. Зато — подготовка к войне! Нормативы…. В противогазах да при полной боевой выкладке, в противохимическом защитном комплекте — этакие зеленые Деды Морозы — в жару и холод, сухость и мокрость — марш-марш — марш-бросок…. Кишки просто вынимали! И как бодро ни запевай строевую: /…Лишь крепче поцелуй, / Когда вернемся с лагерей,/ мы потом неделями еле ноги волочили. Марш-бросок в полной боевой — это такая ядовитая штука! Как писал поэт Михаил Кульчицкий:

Замполиты из кожи вон лезли…. А учили как? Родина! Партия! Социализм! Светлое будущее! Пели:

Вот мы и поумирали… Кто как. Кто в драке. Кто от инфаркта. Кто от инсульта. Кто от рака. А кто и спился…. А я вот живой! И на операцию мне надо, на операцию. Господи, когда же эта… выйдет!

Вскоре очередная пациентка вышла, и мужичонка ужом просочился в дверь. Но тут же и выскочил. Вид у него был растерянный:

— Надо же, анализы не нашли…. Да я же их саморучно сестре выкладывал сегодня утром…. А без них направление не дают. Да где же эта сестра?!

Сестра — белоснежная глыба — вскоре объявилась и сказала, что ничего на столе не нашла. И что надо опять всё проходить, поскольку иначе направление на операцию не дадут…. Сходите в регистратуру, может быть, они там.

Мужик сходил в регистратуру, там его анализов не было. Потом сходил в лабораторию, там его анализов тоже не было. Следом посетил заведующую лабораторией, и та тоже их не обнаружила.

— Да как же это так? Опять всё проходить! Да посмотрите лучше! Я же, повторяю, сам сегодня утром положил их на стол! Мне так сказали….

Белоснежная глыба удалилась за дверь кабинета. В неё же прокондёхала очередной член Общества Очереди. Но неожиданно быстро «сестренка» появилась обратно. Заслонив собой весь дверной проём, она виновато проговорила:

— Нашла я. Там под бумагами. Больно глубоко закопали…. Я сейчас выпишу направление…

Мужик приосанился, опять принял вальяжную позу, поправил и так аккуратно свисавший с шеи белый шарфик. Хотел что-то сказать «девушкам»: что-то очень приятное, обнадеживающее, что-то удивительно жизнерадостное, как всё то, что он всегда говорил своим женщинам всю свою долгую жизнь ухажера и делателя детей. Но…

Неожиданно лицо его скривилось гримасой боли, стройное ещё тело согнулось пополам и, схватившись за пах, он тускло процедил:

— Всё, разговаривать больше не могу: кишки из меня полезли…

В Томилино почти все улицы какие-то умные люди назвали именами русских писателей-классиков. Есть улица Горького. И никто не переименовывает. На улице Пушкина даже поставили памятник великому поэту. Хотя он никогда и не бывал в этих местах. Правда, когда маленьких детей спрашиваешь: «А это кто сидит?», они, поморщив лобик, отвечают: «Томилин!» Ну, не признают они в нём автора «Сказки о царе Салтане» и вступления к поэме «Руслан и Людмила» «…Там русский дух, там Русью пахнет».

Я живу на улице Карамзина. Чуть дальше в область параллельно проходит улица Аксакова. С улицы Карамзина до улицы Аксакова и дальше идет переулок Гоголя. Вот на углу двух последних стоял до поры до времени трехэтажный деревянный многоквартирный дом, который все называли «поссоветовским». Очевидно, это чудо архитектурной мысли в популярном в советское время архитектурном стиле «барако» строился на деньги томилинского поселкового Совета. Там даже печное отопление было! Это могли построить, скорее всего, в далекие 20—50-е годы прошлого века. Жили там не слишком богатые люди. Священник местной церкви жил. Участковый милиционер тоже.

Пару месяцев назад дом очень быстро сгорел. Деревяшка, просушенная десятилетиями, — порох! Выскочили жильцы — кто в чём был. Долго рвались патроны от милицейского пистолета Макарова. Пожарным досталось залить головешки. Жильцы-погорельцы разбрелись по родственникам и знакомым. А пепелище с частью недосгоревших стен и вздернутых высоко в небо наподобие поднятых в молельном экстазе рук двух высоченных печных труб — осталось.

Поскольку жильё было давнее, насиженное, — вокруг наросли некоторые палисадники и надворные настройки. От огня они не пострадали. Но кому нужно приложение к тому, чего больше нет? Заборы разбирались, ценные вещи перекочевывали в новое жильё. Ну, а то, что никому не было нужно, — оставалось на месте.

Тут-то и обратилось внимание на узенький проход — в два мужских торса — который вёл от улицы Карамзина параллельно переулку Гоголя к одному из подъездов сгоревшего дома на улице Аксакова. Очевидно, его устроили жильцы, чтобы напрямую выходить на улицу Карамзина: так ближе идти к железнодорожной станции Томилино. Теперь этот проход никуда не вёл, и по нему никто не ходил.

Мой старший пасынок Слава — большой оригинал, иногда пишущий неплохие стихи, артист кордебалета и будущий магистр балетных наук — как-то ехидно заметил, что проход безымянен, и ему надо присвоить моё имя, поскольку я тоже писатель. Я согласился. Как-то, проходя мимо, вместе с женой осмотрели эту магистраль. Да, на улицу не тянет. Даже за переулок не сойдёт. Разве что проулок… На том и порешили. К следующему дню рождения договорились заказать табличку и прикрепить, как положено, на углу.

Раньше, пока «поссоветовский» дом был цел, я этим путём не ходил: как-то хватало других. А тут стал захаживать по дороге в магазин и обратно, даже с тяжелыми сумками. Всё-таки свой проулок, моего имени!

И в ужас пришел. Узкий, грязный, захламленный, никакие двери и калитки туда не выходят. И даром что с улицы Карамзина он ведет на улицу Аксакова, и с него можно свернуть на переулок Гоголя!