Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

— Ну чё! Букет есть. Плотность неплохая. Вкус сбалансированный. Насыщенный! Пить можно. Но если гости в доме, лучше не подавать!

Шотландское виски

Какие у нас в деревне закаты! Выйдешь вечером на берег Волги — перед тобой полнеба неземного буйства красок. Живопись! Ранний Рерих! Тихо. Почти невесомость. Стоишь и не ведаешь, на каком ты свете — на том или пока ещё здесь.

Да нет. Тут ещё вроде… Слышу за спиной негромкий бубнёж и матерок. Оглянулась. Трое мужиков рыбачат у причала. Поставили вершу, закинули удочки — и беседуют. Рядом, на газетке, полянка накрыта: водка «Особая», банка квашеной капусты и селёдка, с потрохами нарезанная.

— Привет, ребята! Клюёт?

— А то не видишь?

Не поняла, чего видеть-то? Всё тот же закат. Штиль. Улова нет. Ведро пустое. Тот же натюрморт с селёдкой на траве. Помолчали. Наконец снизошли до вопроса:

— Не выпьешь с нами?

— Да что вы, мужики! Я на ночь крепкого не пью. Разве что шампусика бокальчик… А так… Мне вот нынче на именины соседи виски шотландское подарили. Даже не прикасаюсь. Чужое это пойло. Не наше…

А сама спохватилась: «Ну чё затараторила? Обрадовалась общению — вот и раскудахталась. Ещё спугну рыбу-то…».

А сумерки уже наплыли, огненный закат растворился на горизонте. И я по-английски, не прощаясь, тихо побрела к дому.

В избе камин догорает, кот Васька задремал в кресле. На втором этаже стучит пишущая машинка. Видать, озарило на ночь мужа — строчит очередной новый опус. А я зажгла в спальне ароматическую свечу — и окунулась в сборник любимых стихов.

Во втором часу ночи кто-то забарабанил во входную дверь. Сердце ёкнуло: случилось что? Пошла в прихожую:

— Кто там?

Пауза. Хриплый от озноба голос:

— Хозяйка. Выпить не найдётся? Замерзли…

— Мужики, вы на часы глядели? Ночь на дворе. И никакой водки у меня нет.

— А виски?

— Какие ещё виски?

— Ш-ш-шотландские…

Просто Вовка

Наш сельский батюшка Владимир — добродушный румяный мужчина. Многодетный отец. Живёт небогато. Откуда деньги-то. Дай Бог пять старушек на службу заглянут. Да по большим праздникам вместе с дачниками пара десятков прихожан зайти сподобятся.

Но служит он самозабвенно: крестит, венчает, отпевает, проповедует… Иногда, смотришь, и одинокому, приблудшему страннику мораль впарит. И на всякие сложные вопросы всегда ответ найдёт утешительный.

Тут как-то на поминках по дедушке наследники спросили его с надеждой:

— А вот если, батюшка, не дай господи, и мы преставимся, встретим ли мы там, на небесах, нашего Егора Ивановича?

— А я-то откуда знаю, мои хорошие. Вам виднее.

А тут, как обычно, в разгар июля мои именины праздновали. День равноапостольной княгини Ольги. На веранде стол ломился — пирожки, судачок копчёный, курочка с черносливом, коньячок с шампусиком… Соседи собрались. Батюшка на почётном месте вкушает. И вот ведь диссонанс какой случился. Оказалась рядом с ним на лавке Джанетта, дама из соседнего двора, бойкая, независимая, вездесущая, невоцерковлённая и лидер партии зелёных нашего района.

И так, и сяк она к батюшке прилабунивается. И водочки плеснёт в рюмочку, и пирожок невзначай на тарелочку подсунет, и насчёт Канта с Шопенгауэром тему заведёт…

Наконец-таки достала она его:

— А скажите, э-э-э, товарищ, э-э-э, Владимир, как мне вас величать-то в миру? Батюшка? Или святой отец? Или вот ещё… владыка?

— Да не мучайся ты, матушка, — доедая салат с креветками, взмолился отец Владимир. — Зови меня просто Вовка. И Господь с тобой.

Не читал, не знаю

В гости ко мне в деревню приехал мой друг, писатель с Валдая Борис Степанович. Мужик он видный, статный — и у закисших от каждодневного «болота» сельских обывателей появился сюжет для толков и догадок.

Прогуливались мы с дорогим гостем по берегу реки в обнимку, сопровождали мою собаку Фафу. Иногда наведывались в сельпо прикупить шампусика и «вискаса» для кота Васьки.

Хозяин магазина Шамиль, себе на уме парень, всё устроил так, чтоб наши деревенские мужики поимели достаточно комфорта для распития стаканчика-другого под навесом.

Увидев нас со Степанычем, уже изрядно подвыпивший Юрка Щербак оторвался от затаившихся собутыльников и полюбопытствовал:

— Оль, чё-то уже не первый раз вижу тебя с этим мужчиной. Познакомь, что ли…

— Здрасьте! — отвечаю. — Это известный в наших тверских краях писатель!

— А фамилие-то его как?

— Фамилие его?.. Луи Арагон!

— А-а-а… А чё написал-то?

— А написал он… «Исповедь» Руссо.

— Во как! Не, не читал. Не знаю.

Аристотель, Виктор Гюго, Иоганн Вольфганг Гёте, Карло Гоцци и Жорж Польти считали, что вся драматургия и мировая литература держится на 36 сюжетах и их комбинациях. Многочисленные попытки дополнить этот список только подтвердили верность исходной классификации основных (или бродячих) сюжетов.

Магистерий (магистериум) — философский камень (лат. lapis philosophorum), он же ребис эликсир философов, жизненный эликсир, красная тинктура, великий эликсир, «пятый элемент».

Отмечено в номинации Лонг-лист Тютчевского конкурса «Мыслящий тростник» — 2014.

Экстремистская организация, запрещенная в РФ (решение Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 г. № АКПИ14—1424С).

Режим доступа: ww.slate.com/articles/arts/culturebox/2014/12/homer_and_isis_what_the_iliad_tells_us_about_the_modern_middle_east.html

Nicolson A. Why Homer Matters. New York., 2014. Чуть раньше эта книга вышла в Англии под другим названием: The Great Dead.

Экстремистская организация, запрещенная в РФ (решение Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 г. № АКПИ14—1424С).

Творцы ядерного щита: сборник воспоминаний. Под редакцией П.И.Трякина, Озерск, 1998.

Дощенко В., Бойцов А. Алкоголь и радиация, «Озерский вестник», 28 августа 1991.

Дощенко В., Бойцов А. Алкоголь и радиация, «Озерский вестник», 28 августа 1991.

Там же.

Твит @Kasparov63 от 22:35 — 17 июля 2015