Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

В какой-то момент из обычной «безделушки» бижутерия становится социальным знаком, хоть и уступающим настоящим драгоценностям, но, подчас обладая дизайном известных деятелей искусства, она сравнялась в правах с подлинными изделиями. Это привело, с одной стороны, к сближению с массовой продукцией из низкопробного золота с полудрагоценными камнями, а с другой, за бижутерией продолжала сохраняться репутация «дешевой роскоши». Каждый из нас неоднократно участвовал в этом маскараде. Не только женщины, но и мужчины (когда-то были запонки и заколки для галстука), а сегодня всевозможные серьги, цепочки, амулеты и пр. Телевидение, модные журналы, интернет стали неисчерпаемым источником для подражания, иногда даже лишенного первоначального смысла. Смещение стилей, подделки «под африканское» или «под восточное» превратились в обыденное явление. Таким образом, бижутерия расширяется как вид украшательства костюма, прически, сумочек, обуви и изделий из меха. Но при этом она лишена функциональности, как например, металлическая фурнитура.

Бижутерия всё так же популярна, как и сотни лет назад. Блеск, изящество, «милая деталь» остаётся необходимой. Глядя в зеркало, человек, как художник рассматривает себя, добавляя какой-то штрих, сияющую мелочь. Это и есть праздник, один из самых древних — переливающиеся стёклышки в оправе «под золото», театр вещей, где у бижутерии самая яркая роль.

Первого сентября к нам в класс пришла новая девочка Настя Лобанова. В нашем шестом «А» она всем понравилась, отлично отвечала на уроках, была со всеми приветлива и нисколько не «воображала».

Одета Настя была, как все, в коричневую школьную форму. В те времена у многих наших девчонок это было единственное платье. Но Настя всегда выглядела нарядно со своими отглаженными белым воротничком и манжетами, а «мальчуковые» полуботинки на шнурках носила, будто бальные туфли. У нее были пышные рыжеватые кудри до плеч, серые глаза и большой добрый рот.

Настя была старше нас года на два и по-настоящему женственна среди неуклюжих подростков-шестиклассников. Почему она отстала в школе на целых два года? Ведь умница и училась хорошо.

Я и не заметила, как мы стали подругами. Мы не сидели за одной партой и не списывали друг у друга. Просто после уроков вместе шли домой. Сначала через дорогу — к моему дому 35 на Большой Пироговской. Иногда заходили в нашу комнатушку на втором этаже, читали вслух книжки, болтали и порой спугивали соседку по коммуналке, которая подслушивала под нашей дверью.

А потом я провожала Настю до ее дома 11, тоже на Большой Пироговской, и это было довольно далеко, успевали наговориться вдоволь. Мы говорили о любимых книгах, стихах, делились девичьими тайнами. Настя была влюблена в мальчика из параллельного класса, а я, не видя подходящего объекта, придумала влюбленность в литературного героя…

Дом, до которого я провожала Настю, был секретным институтом за высоким забором и под строгой охраной. Мама Насти работала в институте дворником, и там же Настя с мамой и маленьким братиком жили. Зимой мама не справлялась с уборкой снега, и Настя утром до школы помогала ей. Она приходила на уроки румяная от мороза, но всегда бодрая и веселая.

Некоторые считали Настю надменной. Она всегда держала прямую спину и высоко поднимала голову. Это были гены, о каких мы и не слыхивали.

Однажды Настя предложила послушать ее сказку. Она сбивчиво рассказывала про доброго короля, который был очень болен, а его любящая дочь ухаживала за ним и добывала лекарства… А потом король умер.

Я ничего не поняла и спросила, что за грустная сказка. Настя смутилась и ответила: «Я рассказала про себя».

В другой раз мы учили у нас дома урок по географии. Про сибирские реки Обь, Лену и Енисей в учебнике было написано мало и скучно. А у нас дома лежали тома Большой Советской Энциклопедии. Я открыла статью про Енисей, и там меня поразили фотографии высоких отвесных прибрежных скал. Настя глянула и узнала это место. Она рассказала, как они с мамой плыли на барже мимо таких скал, называемых в тех местах «щёки». И самое опасное на реке место называлось «Телячьи щёки», об эти скалы когда-то разбилась баржа, перевозившая телят.

Настя рассказывала об этом лишь однажды. Я внимательно слушала и ничего не спрашивала. Но почему ей довелось плыть по сибирской реке на барже мимо страшных скал с ласковым названием?

В те времена люди легко срывались с места, я тоже успела много где побывать. И то, что мы с Настей рассказывали друг другу о дальних краях, не должно было удивлять.

Еще Настя рассказывала про реку Обь и про то, как они жили в Омске. И папа был с ними, но он не выходил из своей комнаты, и на лице у него была марлевая маска, чтобы не заразить Настю и только что родившегося братика…

Я слушала, но не смела ничего спрашивать и не пыталась выстроить из этих эпизодов связную картину.

Мы учились вместе с Настей полтора года, а потом наша семья переехала в другой район. Но мы продолжали дружить. Часто встречались и вместе гуляли по городу. Переписывались по почте, телефонов-то не было.

Однажды Настя написала, что их семье дали комнату от секретного института, и теперь я могу придти к ним в гости. Это было в старом особняке, в переулке рядом с институтом. Я поднялась на второй этаж и оказалась в темной комнате без окон. Под потолком тускло светила слабая лампочка. У входа стоял дощатый кухонный стол, за ним обедали, а в другое время Настя раскладывала свои учебники. Дальний угол был отгорожен занавеской, и там прямо на полу, громко дыша, спала усталая от тяжелой работы Настина мама.

Такой нищеты я еще не видела. А Настя радостно показывала мне комнату и стол, за которым она, наконец, могла делать уроки. Как же трудно они жили в прежнем подвальном общежитии, столько разных людей под одной крышей…

Мы дружили и встречались до окончания школы. А после я надолго уехала из Москвы. Писала Насте, но письма возвращались. Вернувшись, я наведалась к дому, где жила Настя. Там уже никто не жил, там было учреждение.

Я пробовала искать подругу, но фамилия у неё распространенная, а отчества я не знала. А что, если она вышла замуж, и фамилия у нее другая…

Потом прошло много лет. Очень много. Пятьдесят или больше. В нашей жизни появился интернет. Я листала интернет-страницы, разглядывала цветные фотографии из дальних краев. И вдруг увидела скалы на Енисее. Знакомая картинка, как в той энциклопедии. Я написала автору этих фотографий, знает ли он скалы под названием «Телячьи щёки»? Он ответил: да, знает.

И тут все Настины истории выстроились в связную картину. Одну из горьких историй того времени.