Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

И с укором подумала о Космодемьянской:

— Эх Зоя, Зоя. Ты геройски пала, да толку мало. На войне хитрость побеждает, а осторожность делу помогает. Бравада в могилу загоняет. Пренебрегла и поймана «своими», к тому же на поругание немцу отдана. Мучения приняла, но товарищей за собой не потащила. Не каждый на это сподобится.

Ольга отвернулась к окну автобуса, и раздумья ее целиком захватили. Сколько она себя помнит, не было у нее детства, как у всех. Родилась в тульской деревне Дороженка, это между Чернью и Мценском. В семье Ольга была вторым после брата Ивана ребенком. И уже в три года стала нянькой. Сначала для Клавы, потом еще Вася прибавился, Тамара появилась. Когда ее сверстники пошли учиться в Александровскую начальную школу, что в пяти километрах, Ольга с тоской в глазах их провожала и завидовала. Много раз умоляла она мать отпустить её в школу. Мать понимала муки дочери, но сказать ничего не смела против воли мужа. А у отца ответ простой:

— Запорю до смерти, если убежишь в школу и бросишь маленьких.

Однажды председатель колхоза Селезнев Петр Афанасьевич увидел, что девочка не в школе, поинтересовался:

— Иван, а сколько лет твоей дочери?

— Да летом одиннадцать стукнет, — ответил Иван.

— А почему такой большой ребенок в школу не ходит?

— Не до школы ей. Она нянчит младших. Да и родителям по хозяйству помогать надо.

На том и хотел Иван закончить разговор. Да не тут-то было.

— Ты уж сам разбирайся с младшими. Но если она завтра не будет в школе, ответишь по всей строгости закона, — предупредил председатель.

А строгость закона Иван видел воочию при раскулачивании.

Дорвалась Оля до учебы, как голодный до куска хлеба. Заглатывала, не прожевывая, и уже через год догнала сверстников. Двойную ношу несла на своем детском горбу Оля: школа школой, а родители за младшими пригляд требуют пуще прежнего, да и матери по хозяйству помогай как взрослая. Так что ни свет, ни заря, а подниматься надо. Семилетку заканчивала в деревне Долматово, благо братья и сестры подросли. Жила в доме учителей Мосоловых. Хоть у Зинаиды Ивановны и своих было четверо малолетних детей, приютила она и Оленьку. Не могла нарадоваться на ученицу: отличница и по дому такая справная — все горит у нее в руках и ладится. Учительница очень хотела, чтобы Оля продолжила учебу в техникуме. Но она пошла, чтобы семье помогать материально, к старшему брату Ивану в подсобники на трактор. А став трактористкой, ни одному парню не уступала в работе. Председатель Петр Афанасьевич не мог нарадоваться и все время твердил:

— Доченька, осторожнее будь в выборе суженного. Только с достойным себе будешь счастлива.

Много желаний хотелось по молодости, да война всю жизнь перекорёжила. Старшего брата Ивана призвали в армию. Стал кавалеристом бравым, заскакивая домой, гарцевал на коне, с шашкой красовался.

Впервые Ольга почувствовала на своей шкуре смертельное дыхание войны в начале сентября сорок первого. Работали в поле, вязали рожь в снопы. И тут появились в небе два немецких самолета. Кто вовремя сообразил, убежал и спрятался, целы остались. За оставшимися в поле фашистские стервятники устроили охоту. Пять молодых здоровых баб побили тогда. Ольга впервые увидела смерть мгновенную: только что был человек — и нету. Ольгу трясло как в лихорадке.

На всю жизнь запомнилось 21 октября сорок первого. Они с матерью тащили с огорода во двор мешок с картошкой, и тут подобно коршуну налетел немецкий самолет, дал очередь, и мать безмолвно рухнула. Увидев фонтанирующую из нее кровь, все дети попрятались с испугу. Лишь на третий день, осмелевши, завернули убитую в одеяло и отнесли на погост в Платицыно. На всю жизнь Ольга немцев возненавидела.

Осталась восемнадцатилетняя Ольга за мать, за няньку, за кормилицу: отец на печке лежит, задыхается, да шестеро сестер и братьев, младшей Вале и двух лет не исполнилось. Пока была мука да картошка со своего огорода, тем и питались. И немцев, которые заходили как бандиты с Большой дороги, подкармливали горячей картошкой. Появились они подобно саранче неимоверным количеством серозеленных безликих особей. Ненасытная самодовольная саранча день и ночь двигалась на Москву, обложила все дороги и деревни. Незваные гости заходили в дом как хозяева, требуя:

— Матка, млеко, яйки.

Поди откажи. Все заберут. Да еще и пристрелить могут.

Шла раз Ольга от колодца с ведрами воды на коромысле. Догнал ее немец и сбил с ног. Вся облилась водой. А немец стоит и хохочет. Мысленно прощаясь с жизнью, молила Бога о пощаде. Фрица же интересовали лишь подшитые отцовские валенки, коротые были на Ольге. Пришла домой босая, вся мокрая с пустыми ведрами.

Казалось, никто не способен остановить эту вражью силу. Разрозненные отряды окруженцев, скрывавшиеся в лесу, не представляли для оккупантов большой угрозы, хоть и боялись немцы леса, как черт ладана. Но как говорится: плетью обуха не перешибёшь.

И все же кто может остановить эту саранчу, закованную в броню?

Вопрос неотступно денно и нощно не давал покоя первому секретарю Тульского облкома ВКП (б) Жаворонкову Василию Гавриловичу.

Где взять силы? Пятидесятая армия, членом военного совета которой он был, сдерживала врага с запада. Костяк Брянского фронта третья армия, укомплектованная всем необходимым вооружением для уничтожения танковой армады, рапортовала о своих победных схватках с Гудерианом. Да не выдержали фланговые соседи. Третья, оказавшись в окружении, вынуждена была уничтожить тяжелое вооружение и, рассыпавшись на небольшие отряды, с боями выбираться из котла.

Южное направление открылось нараспашку.

Реальную военную силу представляли лишь зенитно-артиллерийские части. Они надежно прикрывали Тулу с воздуха, позволяя эвакуировать оборонные заводы на восток.

Оставались еще и подразделения НКВД. Но перед ними поставлена была главная задача — обеспечить эвакуацию оборонных заводов, промышленных и сельскохозяйственных ресурсов в глубь страны, при угрозе захвата — полное их уничтожение. И для этой цели был придан целый полк НКВД. Стояла перед Управлением НКВД и другая, не менее важная, задача: формирование истребительных батальонов и организация партизанского движения на оккупированной территории.

А что если объединить истребительные отряды НКВД и рабочих предприятий в рабочий полк? Да полк НКВД и зенитчиков задействовать в обороне против танков?

Что ж, будем решать на комитете обороны Тулы — размышлял про себя партийный вожак.

Это он, Жаворонков Василий Гаврилович, уговорил председателя Госсовета по эвакуации Шверника Николая Михайловича, когда ушла из Тулы дивизия Короткова, создать Тульский городской комитет обороны, взвалив на себя личную ответственность. Впервые за всю Великую Отечественную войну оборону города возглавил партийный руководитель вместо кадрового военного.