Константин Гирлин - Собрание сочинений. Том I

Едем по Баксанскому ущелью, по горному серпантину, под нависающими над нами скалами, вдоль реки Баксан. Горы, видя нас, расступаются, а заснеженные вершины лишь украдкой высовывают любопытные остроконечные головы… и снова пропадают.

Грустные пейзажи проносятся в голых кустах — пейзажная горечь.

Я всеми недрами почувствовал тоску… Густые серые облака навалились на темные лесные проплешины. В небе чертит углем… и мелкой кистью — голубые палочки. Останавливаемся в каких-то поселках: выйду — воздух до того чистый!.. Кра-со-та! — стой и зри! Вдохнуть бы воздуху во всю ширь: «каждой клеточкой» — так бабушка говаривала. По-неземному пахнет! — дыхание ангельское. Тихо созерцаю: глушь святая, Божия природа… и чистота: свежесть первозданная; кутаются в туманах скалы. Проникается в бессловесной форме, Словом, единым и понимаемым на всех языках мира, — Божьим Словом, — на нем все мироздание. А какое здесь солнце, значительности великой! — другое, в свободе, не зажатое городскими крышами, над туманами и скалами оно, над лесами, над святым горным воздухом — над всем! Да будет так всегда!

Во всем этом — над нами и подле нас — творящая сила Жизни. И в нас самих, в Господних сосудах, сила эта — наполняет содержанием, горит вечным пламенем… и зовется Душою.

Да-а, горы… А где-то люди в городе, по щелям да по норам, — не люди, а муравьи будто. Бродят по чащам непролазным, улицам мертвым. Истлела их душа без света.

Слышу — пение сердечное… А потом так раздумаюсь: перед Господом душу выложил — уж не поет она, — как на ладони весь. Ничего не радует глаз: все эти горы, «кавказы», животные дикие, поля… — Господи, ну зачем они сейчас?.. Я жизнь свою прожил… — кому от этого было хорошо? Никого рядом нет — значит, жил неправильно, промахнул где-то. Есть ли кому-то дело, что я живу на этой планете? Хоть одному человечку?..

Волком вой — никто не услышит.

Вот бы кто-нибудь улыбнулся мне… и сказал: «Как ты выглядишь сегодня хорошо!» А что же дальше?.. Никакой радости от меня не останется: вот был человек, стоял здесь, средь гор и холмов, — и нет его больше… лишь место осталось. А был ли он на самом деле — кто теперь скажет?.. Что я такое, если разобраться? А время справедливо: затрет оно меня, как помарку, как будто и не существовал.

Да, время справедливо.

Мне бы человека — хоть объявление давай, — чтобы не только говорил, но и слушал: про самое-то больное… Выслушал бы сердце, рассеял бы добрым словом, — где уж такого человека сыскать, чтобы им расцвести?!

Раньше — как часы. А что теперь… годы мои, годы-людоеды, скушали они меня заживо, отвоевался я с ними. И пружина в механизме ослабела: сегодня я — только даты… где молча, ни чокаясь, поминая прошлое… да платочек к глазам.

Нажился.

Одна отрада — в свою землю отойти. Своя земля сердцу милей: все-таки есть угол, где хоть помереть можно спокойно.

Здравствуй, мой Эльбрус! А ты все стоишь…

Здесь, под самым ребром неба, когда уже «зашел за черту», какие-то темные волокна свисают, туманят мне голову тяжело спадающие складки облаков — вредные мысли входят; и кругом острые, как иглы, пики: выкалывают они капли из туч. Когда-то с Дашенькой ходили тут — светлый лик любви начальной!

Заходились…

Вот именно здесь, помню, примостилась она тихонечко, — эх, память! — прям на самом краешке… а я снимок сделал — у меня все сохранилось, в кармашке держу; фотографировал со спины, с эффектом… чтобы ощущение было: простор — и будто вот-вот и свалится она в этот простор.

Какие красивые картины! Снег лежит, как ковер, каждая снежинка на своем месте. Присел на снежок, дурнота подступила, слабость… красные пятна перед глазами — отбило на сердце болью. Тут, где один только Бог и почти нет человека — лишь островки-станции, — где столько тишины, что, казалось бы, себя самого слышно, тут-то и чувствую: ненужный я человек, ничейный. Прыгну-полечу — кому какая разница…

Небо до того странное: с привкусом ванили будто… как у Сислея на «Стройке Матрата». Жизнь моя, пускающая широкие языки пламени, погрузилась в тусклоту полусвета. Ветер сбрасывает меня, толкает с ног. Никак меня не «поднимает» — а я все жду… жду какого-то выхода, момента, полунамека: неясного, но чуемого.

И вдруг — «подняло»!.. и с силой так, с ненавистью бросило оземь!.. Уперся коленками в священную землю, все рухнуло во мне!.. раздавило меня враз, к земле прижало… Крещусь, как в детстве, бывало, и покатываюсь в истерике. Стукнулся лбом в ледяные камни — на землю святую прилег от сердца, поклонился горам на прощание. Может и нет никаких абсолютов, а только надвигается что-то страшное… И вот придет… а дальше… — ничто !

Поднимаю глаза — выкручивает вьюгой снега… и ни души кругом! А я весь к солнцу: оно где-то, в небесных переполохах… душевно-родное; за всей этой кашей, за переломами, — чистое, ослепительно яркое. Нужно властно приказать душе: смотри!.. веруй!..

Прощайте, ласковые взоры!

И такая боль пронзила меня, прорвала во мне дыру, все разом через нее и вышло: согнулся, как последний грешник, и так отчаянно через эту дыру проскулил: «по-мо-гите…» — только голос мой где-то остановился, запропал; и я дико крикнул, истошно, как пес, которого секут, очумелая затравленная собака, — из нутра выскакивает, самым сердцем выбрасываю: «А-а-а-а-а-а-а!!!» — надсадный вопль раздирает острыми когтями мою грудь. И потом жаркий шепот… и слезы — речка тихая…

Мне живот дан, чтоб болеть, и голова моя есть, чтоб болела, — как мне еще узнать, что я есть душа?!

Выдираю пуговицы, снежок под свитер прикладываю… — к сердцу, к сердцу, — и так хорошо!.. даже отпустило маленько. И тут еще… вспомянулось: скоро ведь мой день рождения, а ни души родной нет. Вспомнил и прошлый праздник: квартиру снимал, окна — на помойку; и, как сейчас вижу, там какой-то пес лишайный все по ящикам рыскает. Вот какая ему жизнь? Один-одинешенек. И душу томит: как жарко там!.. Смотрит он на меня костями, как ходячий мертвец, сквозь опускающиеся фонари, на житье мое бесполезное смотрит и спрашивает будто: а что же дальше?! Наверное, издох уже этот пес: привалился где-нибудь к стене и отошел с миром. Ничего он, кроме ящиков мусорных, в жизни-то и не видел. А что же я?..