Борис Динерштейн - Тяжелые дороги жизни

По приезду домой я быстро оформил прописку и 20 февраля 1946 года был принят на работу в свой тормозной завод, в цех опытных конструкций. Работал очень много; надо было приобрести мебель, посуду, гражданскую одежду; а вечерами занимался, чтобы поступить в институт. К сожалению, у меня не было аттестата об окончании десятилетки. Были только паспорт, солдатская фронтовая книжка, наградные документы и военный билет, полученный в Октябрьском райвоенкомате города Москвы. К счастью, я нашел моего классного руководителя — преподавателя математики — Дербенева Якова Ивановича, и при его участии и хлопотах были найдены документы, подтверждающие, что до войны мной была закончена средняя школа №207 Октябрьского района города Москвы, и мне выдали свидетельство об окончании этой школы.

В мае месяце 1946 года я познакомился с Надюшей, которая работала на том же заводе, а 2 августа 1946 года мы создали семью. Свадьба в то время у нас была очень скромная. Ко мне пришли Надюшины родители: отец Василий Федорович и мать Мария Васильевна Прибыловы. Выложили на стол буханку черного хлеба и одну селедку. Я отварил картошку, и мы сели за стол. Теща и говорит: «Все-таки ты, Боря, к берегу приплыл, и мы довольны, что ты наконец причалил к пристани». Родители Надюшины были очень довольны замужеством дочери. А насчет «к берегу причалил», так это досвадебная история: я часто заходил в их дом погостить, хотя Надюша до замужества у меня дома не была. После трех месяцев нашего знакомства я в очередной раз был у Надюши гостем (они жили в Карелином тупике в деревянном доме на втором этаже), и Мария Васильевна мне говорит: «Вы знаете, Боря, даже капитаны больших океанских кораблей приплывают к берегу». Я ответил: «На то они и моряки». Придя домой, долго не мог заснуть. Что она мне говорила про океаны и берега и зачем? Потом, конечно, понял. Справили мы свадьбу, все поднялись и ушли, а я убрал со стола, помыл посуду и лег спать.

К сожалению, медовый месяц для меня не был счастливым. 20 августа 1946 года меня пригласил начальник цеха Крылов Владимир Иванович и сказал: «Нас вызывает главный инженер завода», — и мы к нему пошли. Главный инженер любезно нас принял и, обращаясь ко мне, сказал: «Мы получили из НКВД указание уволить вас из цеха и завода, как сына врага народов. Я с вашим начальником цеха уже два месяца платим вам зарплату из своего кармана, ходатайствуя о вашем зачислении в кадры завода, но увы. Даю вам неделю на размышления, как вас уволить, по статье или по собственному желанию?» Я был в шоке, но поблагодарил за их сочувствие и внимание ко мне и 25 августа уволился на учебу.

Однако в вуз принят не был, хотя экзамены сдал, потому что в биографии указал о постигшем меня горе в 1937 году. Как же так? Защищал родину от фашизма, за что награжден правительственными наградами, был трижды ранен, но вернулся живым с этой самой страшной в истории войны и опять стал отверженным в родной стране?

Вскоре о постигшем меня горе узнал фронтовой сослуживец, бывший майор Емельянов Николай Борисович и взял меня в Министерство текстильной промышленности СССР, где он работал, в свой отдел льнозаводов инженером. Но через два месяца он ушел в отпуск. В этот период с периферии стали приезжать разного рода руководители для коррекции планов своих предприятий на будущий год. Текстильная промышленность была для меня дремучим лесом, поэтому с первого дня работы в отделе главного механика с головой окунулся в изучение этой промышленности и ее заводов.

Законспектировал массу справочного материала, чтобы оправдать оказанное мне Николаем Борисовичем доверие. Бывало, приедет с периферии руководитель льнозавода, я любезно и внимательно его приму, познакомлюсь с предъявленными документами и просьбами и, извиняясь, прошу оставить его бумаги и через несколько дней зайти для решения его вопроса, ибо я сейчас занимаюсь вопросами другого предприятия. А за это время я по конспектам, книгам и справочникам готовил ответы по его вопросам. Это был самый тяжелый период работы в моей жизни после войны.

Вскоре, после возвращения из отпуска Николая Борисовича, меня выбрали освобожденным секретарем комитета комсомола министерства, а 6 марта 1947 года Надюша родила дочурку, которую назвали Галчонком. Это время для нас с Надюшей было далеко не легким. Статус отверженного заставил меня, параллельно с работой, осваивать новые профессии, чтобы не подорвать семейный уклад и гарантировать семейное благополучие. Я закончил чертежно-конструкторские и курсы шоферов, получив 19 апреля 1947 года права шофера. Теперь я стал чувствовать себя увереннее, имея уже три специальности: слесарь-лекальщик 7 разряда, чертежник-конструктор и шофер 3 класса. Работа нашей комсомольской организации была признана лучшей в городе Москве, и городской комитет комсомола наградил меня, как секретаря этой организации, дипломом и отрезом на костюм. В декабре 1947 года меня пригласили в партком министерства и предложили подать заявление о приеме в члены ВКП (б); я к заявлению приложил биографию и отдал в партком. Вдруг через несколько дней Николай Борисович сказал мне, что меня будут увольнять по статье, но он договорился с кадрами, чтобы меня уволили по собственному желанию, и 20 декабря 1947 года я был уволен и из министерства по собственному желанию.

С 22 декабря я поступил работать на киностудию «Союздетфильм» шофером. Познакомился с известными режиссерами и артистами, однако эта работа меня не устраивала, ибо рабочие дни были ненормированные, и я не имел возможности уделять должную помощь и внимание Надюше с грудным ребенком и 5 мая 1948 года уволился.

22 мая я поступил работать шофером в Министерство мясомолочной промышленности, откуда по сокращению штата 9 сентября 1948 года вновь был уволен.

С 29 сентября стал работать шофером в Министерстве совхозов СССР. Работал неплохо, и платили хорошо, возил большого начальника, дальнего родственника В. И. Ленина, однако через два года вынужден был уволиться из-за одной неприятности. Хозяина и его семью я постоянно возил на дачу. В один из выходных дней я всю семью с хозяином привез на дачу, и последний попросил оставить машину на даче; меня это устраивало, т. к. не надо было отгонять автомобиль в гараж. В понедельник рано утром я поехал на дачу к хозяину своим ходом, зашел на дачный участок и обалдел — автомашина стоит разбитая. Я спросил у хозяина, как это произошло. «Мы в выходной день поехали с семьей в лес, я не справился с управлением и врезался в столб, но вы не расстраивайтесь, я уже вызвал резервную автомашину, а вы побудьте здесь с хозяйкой, пока за вами приедет буксир». Когда меня на буксире автомашиной притащили в гараж, директор гаража вышел, осмотрел автомашину и спросил: «Как же это произошло?» Я рассказал, что хозяин просил оставить машину на даче, чтобы не расходовать бензин, т. к. последний был строго лимитирован, а в выходной день хозяин поехал с семьей в лес и залетел в столб. Директор гаража выслушал и сказал: «Тебе это обойдется в немалую копеечку, если не поможет хозяин, — это раз, а главное, ты по правилам дорожного движения не имел права оставлять автомашину без присмотра». Я поехал к хозяину в министерство и спросил: «Вы мне поможете деньгами для восстановления автомашины?» Хозяин ответил: «Директор автобазы обязан сам восстанавливать автомашину». Я вернулся в гараж, и директор показал мне составленную смету на ремонт автомашины, которая составила 4700 руб. Я был не в состоянии оплатить данную сумму и написал заявление об увольнении, ибо работать у такого хозяина не хотел. Мою просьбу удовлетворили и 4 августа 1950 года уволили.