Дмитрий Иванов - Шлюха. Примадонна. Банкирша. Книга 3

— Зачем вы о себе так уж уничижительно, господин Глинский! К тому же вы теперь не один. Я о вас позабочусь в случае чего, несмотря на то, что я и по вашей вине горя хлебнул.

— Простите. И не надо обо мне заботиться. Лучше скажите, чем я вам могу помочь с Навроцким.

— Вот это уже речь не мальчика, но мужа! — похвалил Басов. — Никаких подвигов от вас не требуется.

— А что требуется?

— Просто войти в кабинет шефа, когда я там буду.

— И все?

— Остальное я беру на себя.

Разговор закончился клятвенным обещанием Коти войти в кабинет шефа ровно через двадцать минут после Басова. День и час встречи банкира с Навроцким были уже известны.

И все-таки у Олейника рука не поднялась прикончить Мишу Марфина на месте. В том, что этот парень вырос сексуальным уродом, его вины не было. Так природа распорядилась. К тому же без Миши Олейник сейчас продолжал бы париться на нарах, и это тоже нельзя было сбрасывать со счетов.

Пока Марфин торопливо натягивал на себя одежду, киллер успел принять другое решение.

— Сядь и выслушай меня внимательно, — сказал он. — В Москве оставаться тебе действительно нельзя — в два счета повяжут. Но я тебе дам новый паспорт и научу, как из Москвы выбраться. А уж дальше, извини, выкручивайся сам.

Миша молчал, и Олейник засомневался, слышит ли парень то, что ему говорят.

Тем не менее киллер подсел к столу и принялся за работу, с которой успешно справлялся уже не раз. Он аккуратнейшим образом отклеил фотографию с Мишиного паспорта и приладил се на новый, вынутый из тайника. Получилось вполне сносно.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Олейник. — Теперь ты Федин Валентин Николаевич. Правда, год рождения слегка подгулял. Но может быть, просто фотография получилась не слишком удачная. Такое бывает.

Старый паспорт Марфина киллер тут же сжег и пепел спустил в унитаз, отрезав Мише путь к отступлению.

— Держи свой паспорт, Валентин, — сказал Олейник.

Марфин не шелохнулся. Он продолжал сидеть с безучастным видом.

Олейник положил паспорт на стол. Потом нащупал в кармане скрученную трубочкой на иностранный манер пачку долларов, тоже перекочевавшую к нему из тайника. Таких рулончиков у него было пять. В каждом по десять тысяч баксов.

— Тут тебе немного «зелени» на первое время, — сказал Олейник, кладя деньги рядом с паспортом.

Миша с трудом разлепил сомкнутые губы:

— Не надо.

— Нет уж, — покачал головой Олейник. — Я по своим счетам всегда плачу.

— Я не ради денег… — пробормотал Марфин и отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.

— Знаю. Какая разница? Никогда от денег не отказывайся, Валентин. Если, конечно, заслужил.

— Ты мне одно скажи, Костя, — дрожащим голосом заговорил Марфин. — Зачем ты вид делал, что у нас с тобой что-то может быть?

— А что мне оставалось? Сам посуди. Когда тебя в расход пустить собираются, на все пойдешь.

Этот разговор был совершенно лишним. Пустая трата времени. Рвать с Марфиным следовало решительно. В конце концов, киллер и так уж проявил неслыханное благородство по отношению к своему сообщнику.

— Все! — сказал Олейник. — Разбегаемся. Ты только сдуру домой не вздумай сунуться. Там тебя уже ждут.

— Я и не собирался, — ответил Миша каким-то странным голосом.

— А куда ж ты?

— Догадайся, — сказал Миша.

На его губах играла полубезумная улыбка, и Олейник понял, что все его старания помочь Марфину пропали даром. Миша был слишком потрясен коварством несостоявшегося любовника и, конечно же, уходить в бега не собирался. Он на коленях поползет к своему начальству вымаливать прощение. И расскажет про побег все от начала до конца, чтобы отомстить киллеру.

— Сдаваться пойдешь? — спросил Олейник.

— А что мне остается? — ответил Миша словами киллера. — И ты деньги свои поганые забери. На них кровь. А я не продаюсь!

— Ну и мудак! — сказал Олейник совершенно искренне. — Чего ты этим добьешься? На мое место сядешь, и все.

А меня они все равно теперь не достанут.

— Посмотрим.

— Да ты мне угрожаешь, что ли?

— Не угрожаю, а просто говорю.

Олейник с сожалением посмотрел на Мишу. Возможно, парень прав. Куда ему — жить с фальшивым паспортом! Даже прокормить себя он вряд ли сможет. Чем он на хлеб заработает, когда баксы кончатся? Своей задницей?

— Костя! — тихо позвал Марфин. — А может, ты все-таки возьмешь меня с собой, а? Мы могли бы просто дружить. Я бы для тебя все делал.

— Нет! — жестко сказал Олейник. — Я волк-одиночка. И мне такой камень на шее ни к чему. Я ведь все тебе объяснил.

— Ну смотри. Как бы потом не пожалел.

С Марфиным внезапно произошла разительная перемена. Черты лица заострились, взгляд стал злобным. И это мгновенно вызвало у Олейника ответную реакцию, пробудив в нем инстинкт убийцы.

— Учту, — процедил киллер сквозь зубы. — А теперь давай попрощаемся.

Он шагнул к Марфину, и тот поднялся со стула ему навстречу.

Олейник нанес всего один удар. Но это был удар из китайской серии «тань-усю» — искусства отложенной смерти. Подобных так называемых проникающих ударов существовало несколько: в сердце, в печень, в селезенку. Боль от них проходила сравнительно быстро, но через двенадцать часов наступала смерть от нарушения внутренних функций организма.

Жестокие приемы «тань-усю» Олейник освоил в спецназе генерала Панова.

Марфин схватился за живот и, сложившись пополам, с коротким стоном повалился на пол.

— Не надо было злить меня, Миша, — сказал Оленик в пустоту и склонился над телом.

Миша дышал, хотя и прерывисто. Через час он совершенно придет в себя. Только ноющая боль в печени будет напоминать ему об ударе. Но потом он почувствует дурноту и рухнет замертво. Никакие врачи ему не помогут, потому что им и в голову не придет, от чего Марфин умирает.

Олейник быстрым взглядом окинул жилье, с которым ему предстояло проститься навсегда. Уничтожать следы своего пребывания здесь не имело смысла. Больше он на Шереметьевской не появится, а смерть Миши Марфина все равно спишут на него. Больше не на кого.

Деньги со стола он забрал, а паспорт оставил. Пусть достанется ментам.

Сейчас главным для Олейника было подыскать безопасное место, где он мог бы отсидеться какое-то время. Киллер понимал, что разъяренный генерал Панов не оставит даже крохотной щелочки, через которую можно выскользнуть из Москвы.

Новогодняя ночь обещала быть безрадостной. Еще неделю назад Ксана собиралась провести ее с Владиком. Симпатия к нему перерастала в нечто большее, и Ксана порой ловила себя на мысли, что, может быть, именно в новогоднюю ночь, богатую на всякие чудеса, между ними произойдет то, о чем она долгое время и думать не могла.