Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

— Бог простит!

В тот же день они покинули клинику и переехали в шикарный отель в центре Рима. Олейник нарочно действовал нагло, уверенный, что именно там, у всех на виду, они будут в большей безопасности. Несмотря на то что следы вроде бы удалось надежно замести, Олейник считал необходимым соблюдать осторожность.

Он, как и раньше, не стал объяснять мотивы своих действий. По существу, Миледи так и не поняла, что происходит. Она привыкла подчиняться чужой воле, безропотно доверяясь более сильному, и только молча кивнула, когда Олейник объявил, что завтра она улетает в Москву.

Он сказал ей об этом во время обеда в дорогом ресторане на виа Витторио Венетто. Римский январь за стеклянными стенами ресторана был похож на русскую весну: бирюзовое небо, свежая зелень деревьев, прохожие в расстегнутых плащах. Солнечные лучи ласково грели спину и зажигали рубиновым огнем бокалы с кьянти.

— Запомни: никаких контактов с прежними подругами, — негромко говорил Олейник. — Даже с родителями, иначе и тебя погасят, и их, чтобы добраться до меня.

Он увидел в страдальческом взгляде Миледи немой вопрос и криво усмехнулся:

— Ладно. Спрашивай.

— Кто хочет твоей смерти? — спросила она.

— Многие, — сказал он, чуть помешкав. — А кто именно — какая разница!

— Но почему? Что ты им сделал?

— Одним — нарушил их планы. Другим — помог.

— И за то, что ты помог, тебя хотят убить?

— Именно.

— Так не бывает.

— Бывает, Вероника, бывает. Когда надо спрятать концы в воду. Тогда убирают промежуточное звено — исполнителя. Это закон. Чтобы нельзя было докопаться до главной фигуры.

— Если это закон, значит, ты с самого начала знал, что так будет?

— Скажем так, предполагал.

— И все равно… Все равно помог им? Зачем?

— Проклятые деньги! — Олейник ощерился злой улыбкой. — Надо же на какие-то бабки погулять за границей с любимой женщиной!..

Миледи обдало горячей волной. Еще ни разу Олейник не говорил о ней так. Она тут же простила ему то, что на нем была кровь. По крайней мере, один случай, когда он убил человека, был ей известен наверняка. Тогда Олейник избавил ее от гнусного шантажиста. Но ведь были, наверное, и другие случаи. Однако кто она такая, чтобы судить его? Ведь и на ее совести была загубленная живая душа. Пусть и мерзкая сводница, но все же… Тем не менее самым главным сейчас для Миледи было то, что этот жестокий, страшный человек назвал ее любимой женщиной.

Она аккуратно промокнула салфеткой повлажневшие глаза.

— Конец интервью? — спросил Олейник.

— Да, — кивнула Миледи. — Только одно еще… А что это были за люди там, на вилле? В Террачине?

— Какие люди? — поморщился Олейник.

— Ну те, убитые, которых сожгли вместо нас.

— Зачем тебе это знать?

И снова этот змеиный взгляд. Миледи поежилась.

— Незачем, — продолжил Олейник жестко. — Я сам этого не знаю. Хватит вопросов, Вероника. Я и так что-то слишком разболтался. А тебе чуть что язык развяжут в два счета. И не смотри на меня такими честными глазами. Не таких ломают!..

Больше о прошлом они не говорили. Впрочем, о будущем тоже. Все оставшееся до самолета время они провели в постели, словно хотели насытиться друг другом на многие годы вперед.

Едва Олейник положил тяжелую руку на горячий живот Миледи, у нее все поплыло перед глазами и она хрипло выдохнула:

— Лапа!..

Она мгновенно погружалась в сладкую истому от уверенного мужского прикосновения. Но с Костей Олейником это вообще было что-то неописуемое. Миледи с ним словно улетала в иные миры, где наслаждение достигало такой потрясающей мощи, что невольно вызывало слезы.

Передохнув несколько минут в полном опустошении, они вновь искали близости, и всякий раз радость обладания была еще более оглушающей.

Рано утром за Миледи пришло такси. Слабая, с черными кругами вокруг глаз, с искусанными, распухшими губами, она, плохо соображая, повесила на плечо дорожную сумку и буквально упала на грудь Олейнику. Но он уже был холоден и собран.

— Я тебя найду, когда все уляжется, — сказал Олейник, отстраняясь. — Если не появлюсь в течение года, значит, я, как говорится, присоединился к большинству.

— Я не поняла, — прошептала Миледи.

— Ну проще говоря, значит, я умер.

Миледи с трудом удалось сдержать слезы.

— Я буду ждать, — сказала она.

— Чао, Вероника!

— Чао, Андрей!..

Миледи вышла из отеля, не чуя под собой ног. Она не посмела спросить у Кости, почему он не провожает ее. Наверное, так было нужно из все той же осторожности.

Римский аэропорт Леонардо да Винчи был переполнен. Миледи с трудом отыскала стойку регистрации на московский рейс. Когда она доставала билет, кто-то слегка толкнул ее. Она подняла глаза — и обомлела. Рядом стоял Костя Олейник, внимательно разглядывая табло. Миледи замерла, ожидая, что произойдет дальше. Все это длилось ничтожное мгновение. Олейник повернулся, мимолетно коснувшись губами ее щеки, и нырнул в толпу.

— Синьорите жаль уезжать из Рима? — сочувственно улыбнулся Миледи из-за стойки черноглазый итальянец, глядя на ее зареванное лицо. Он сказал это по-итальянски, и Миледи ничего не поняла. Но сейчас ее лучше было не трогать.

— А не пошел бы ты подальше, макаронник! — сказала она.

После внезапного озарения с песенкой «Рыжик», пришедшего к ней за роялем, Жанна поняла, что ее единственное спасение — это начать жить жизнью Арбатовой. Сидеть, сжав виски, и тупо пытаться припомнить все, что было, оказалось бесполезным.

Постоянно сверяясь с записями в пухлом ежедневнике, Жанна начала совершать короткие вылазки из дома. Слава богу, ее шофер и телохранитель Вася Кочетков знал все адреса: и массажиста, и модельера, и визажиста, и еще множества разных людей и организаций.

При встречах с людьми, хорошо знавшими Арбатову, Жанна все больше помалкивала, жадно впитывая любую, даже самую пустяковую информацию. Необычную молчаливость звезды все относили на счет пережитого ею шока. А у Жанны начинал все яснее вырисовываться образ той, кем она была раньше.

При первом выходе из дома Жанну ужасно испугала компания девчонок, бросившихся к ней у подъезда.

— Здравствуйте, Жанна Максимовна! — наперебой защебетали они. — Как вы себя чувствуете, Жанна Максимовна? Когда будет ваш концерт, Жанна Максимовна?…

Жанна едва не юркнула обратно в подъезд, но вовремя сообразила, что это ее ненормальные фанатки, посменно дежурившие у дома сутки напролет.

«Боже мой! — мысленно ужаснулась она. — Как же я раньше жила со всем этим?…»

Наконец Жанна решилась на встречу со своим коллективом. Она никого не предупредила, что приедет на репетиционную базу в Клуб 1905 года. Войдя в здание, Жанна тихонько прошла по коридору к двери, из-за которой доносилась музыка, и воровски заглянула в шелку.