Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

Впрочем, эти давние воспоминания теперь относились к той самой Миледи, к той Миле Мидовской, чей обгоревший труп был обнаружен два месяца назад на вилле близ итальянского городка Террачина вместе с трупом ее любовника — известного киллера Кости Олейника.

Веронике Макеевой, разглядывавшей сейчас себя в зеркале, ни о чем этом знать не следовало. Прошлого для нее не должно было существовать. Оно грозило ей смертью.

Так сказал ей Андрей Котов, бывший еще два месяца назад Костей Олейником. И об этом ей нужно было помнить каждую секунду

Вызванная Жанной «Скорая» подоспела буквально в последний момент.

Врачам в Склифе чудом удалось спасти жизнь бедному Шорохову, после чего тот сгинул в психушке. Похоже, что надолго, если не навсегда.

Никто так и не узнал, почему судьбой психа-самоубийцы интересовалась сама Жанна Арбатова и даже присылала ему в палату фруктовые соки и «сникерсы». Что ж, у эстрадных звезд свои заскоки.

Жанна долго не могла прийти в себя после той дикой истории. Только этого ей еще не хватало ко всем ее бедам. Она и без того жила в постоянном напряжении, боясь совершить какую-нибудь ошибку, которая бы обнаружила полную потерю ею памяти.

Некоторая странность в ее поведении не осталась незамеченной домашними. Как ни следила за собой Жанна, она не смогла избежать явных проколов и не раз замечала недоуменные взгляды, которыми обменивались исподтишка Тимур и Алиция Георгиевна.

Проще всего ей было с Ванечкой. Какие воспоминания у ребенка в его годы? Он жил нынешним днем, не ставя Жанну в затруднительные положения.

Может быть, поэтому ей было проще полюбить его заново, хотя настоящей матерью Жанна себя еще не чувствовала. Скорее добросовестно играла роль любящей матери, находя в этом искреннюю радость.

С Алицией Георгиевной было сложнее. Она сердцем чувствовала, что между ней и дочерью вдруг возникла какая-то отчужденность, будто они не виделись лет двадцать. Она замечала, что на некоторые вопросы Жанна отвечает невпопад или вообще отмалчивается. Но Алиция Георгиевна успокаивала себя тем, что все это — последствия шока, пережитого во время взрыва, и постепенно дочь придет в себя.

Совсем плохо дела обстояли с Тимуром. Каждую ночь Жанна буквально заставляла себя ложиться в одну постель с этим красивым, заботливым, но совершенно незнакомым мужчиной. Ни о какой близости между ними не могло быть и речи. Когда муж в первый раз попытался обнять ее, он почувствовал, что Жанна вся словно одеревенела.

— Что это с тобой? — спросил он. Жанна не могла ему ничего объяснить и только прошептала:

— Не надо… Ну пожалуйста… Потом…

Но и потом ничего не переменилось. В результате Тимур перебрался спать на раскладушку, что они тщательно скрывали от Алиции Георгиевны.

Уединяясь, Жанна часами перебирала многочисленные фотографии Арбатовой и вырезанные из газет рецензии на ее концерты, стараясь вникнуть в прежнюю жизнь и сделать ее своей.

«Прямо как шпионка, заучивающая легенду», — с усмешкой думала она. Но ничто не вызывало у нее воспоминаний. Лишь однажды, когда она наткнулась на большой репортаж о международном эстрадном конкурсе в болгарской Варне, что-то шевельнулось в ее голове.

Жанна закрыла глаза, стараясь оживить воспоминание. Ей на мгновение привиделся огромный зал под открытым небом, бешено аплодирующий кому-то. Потом, точно призрак, мелькнул пьяный человек со сбившимся галстуком, орущий: «Арбатова! Богиня! Не посрамила державу!..» Видение тут же исчезло, оставив в душе ощущение страха. Жанна поняла, что все это было адресовано ей. Вернее, той Жанне Арбатовой, которой она была раньше.

Но сегодня от известной певицы, прозванной Неподражаемой, осталась только внешняя оболочка. Жанна прослушала все кассеты с записями своих песен. Ей понравился голос Арбатовой. Но какое отношение к нему имела она? Жанне было дико даже представить, что она может подойти к микрофону. Она попробовала запеть вместе с фонограммой — и поняла, что у нее ничего не получается.

Между тем ее возвращения ждал большой коллектив — без малого тридцать человек: музыканты, бэк-вокалисты, танцоры… Жанна, откладывала встречу с ними, ссылаясь на плохое самочувствие. Но это не могло продолжаться бесконечно.

Через неделю после выписки из больницы ей позвонили, и незнакомый мужской голос сказал:

— Жанночка! Здравствуй, дорогая! Как твои дела, как настроение?

— Кто это? — спросила она.

— Не узнала? Ох, быть мне богатым! Это Боря.

— Какой Боря?

— Ельцин!.. — Мужчина в трубке рассмеялся. — Это Боря Адский, Жанночка! Какой же еще?

Жанна понятия не имела, кто это.

— Адский? — спросила она растерянно.

— Он самый. Ну, знаешь, не узнать директора своего коллектива — это уже свинство!

— Да у меня телефон барахлит, — соврала она.

— Я тебе рискнул позвонить, Жанночка, чтобы напомнить: мы уже третий месяц в простое. Народ бьет копытом. Когда ты появишься?

Жанна не знала, как обратиться к этому человеку, чтобы не выдать себя: на «ты» или на «вы».

— Не знаю, Боречка, — сказала она. — Пока врачи не рекомендуют.

— Упаси бог, я не тороплю… — Адский вздохнул. — Боюсь только, как бы люди не разбежались. Все же кушать хотят. Жаль потерять такой коллектив. Ведь годами собирали.

Жанна все это прекрасно понимала — но как она явится на репетицию, понятия не имея, кто есть кто и как кого зовут! И самое главное — ей рано или поздно придется взять в руки микрофон. Это ее пугало больше всего.

Безвыходную ситуацию необходимо было взорвать. И однажды, оставшись одна в пустой квартире — Алиция Георгиевна отбыла на базар, сын гулял с няней, а Тимур находился на съемке, — Жанна робко подошла к маленькому кабинетному роялю.

Она долго смотрела на клавиши, боясь к ним прикоснуться. Потом осторожно, одним пальцем, попробовала сыграть первую пришедшую на ум мелодию. На удивление получилось довольно складно. И Жанна, осмелев, попробовала левой рукой подыграть аккомпанемент. Внезапно она словно очнулась ото сна. Пальцы свободно забегали по клавишам. Мелодия давнишнего шлягера зазвучала в полную силу. Сразу вспомнились и слова шуточной польской песенки:

Она снова, как двадцать лет назад, была в прокуренном зале захудалого ресторанчика «Дружба» на подмосковной станции Кратово, и подвыпившие люди за столиками восторженно кричали ей: «Рыжик!..» Значит, тогда это было ее прозвищем!

Жанна, плача и смеясь, барабанила по клавиатуре, чувствуя невероятное облегчение оттого, что ей удалось все-таки хоть ненадолго прорваться в свое прошлое.