Максим Смирнов - Карта памяти

— Твоя такса пропала. Со вчера её не видел. Не знаю, куда делась эта псина!

— Не важно…

— Что-что? Сонь, вылезь… я посмотрю твою спину, — фальшиво выдавливала из себя моя любовь, варианты фраз, которые могли бы меня по его плану гипотетически успокоить и что бы я не совершила чего ни будь в его ванной. Не дай Бог в ЕГО ванной что-то произойдёт… «Сонь…» — значит, меня так зовут. София.

— Пройдет. — Наконец ответила мне София.

— С тобой все в порядке? — с дрожанием в голосе повторил несколько раз он, снова и снова боясь, что я случайно утону или утоплюсь не случайно. Я молчала. Он прилипал ухом к двери, пытаясь услышать моё дыхание.

— Всё в порядке… в порядке. — Отвечала мне дурочка…

Aleajactaest

В холодильнике пусто. На плите кастрюля со слипшейся вермишелью. Плевать! Она съела всё. Она ела много и долго, поглядывая дикими глазами из-под лба. Дикая. Что с ней случилось тогда? Что с ней сделали и кто? Она как собака: помнит дорогу домой, от которой не избавиться, не нарушив её жалкого жизненного цикла. Я пытался поймать её на горячем, пытался осмотреть запястья и вены, но тщетно. Никаких следов внутривенных инъекций. Завтра нужно повести её в венерологический диспансер… София поглощала пищу с жадностью, как будто она не ела неделю или дольше. Странно, что при этом она не выронила ни слова. Болтливая дурочка молчала как мертвец. Слышны движения секундной стрелки. Опять прилетели прирученные ею голуби. Били крыльями о стёкла. Она молчала. Мокрые волосы липли к коже белой шеи, она поджала колени и уперлась ими в крышку стола. Вода с волос капала на стол…

Она встала. Пошла по коридору в спальню. Не высушив волосы, легла спать.

Куколка

Назад пути нет. Там осталась только такса. Она смотрит преданно, но тянет на дно. Она убита. Она не жива. Она машет хвостом и не в силах поверить, что с ней всё покончено, что она только прошлое. Забыта.

…Отче наш, что на небесах… я не каюсь, но почти на грани, почти готова за всё ответить перед Тобой, я не верю Тебе, но почти верю в Тебя…

Мои вены завяжутся узлом, моё сердце растворится в кислоте, а легкие сожжет смола… я буду свободна! Правда, Господи? Я буду нигде! Отче наш, да святится имя Твоё, да прибудет царствие Твоё как на земле, так и на небе. Аминь.

Она спала ровно и глубоко. Как под действием снотворного. Трудно услышать её дыхание. Как не живая. Не двигалась. Как парализованная. Спала весь день, весь вечер до полуночи. В полночь она ожила. Взявшись словно из ниоткуда, появился её силуэт напротив окна. Она отодвинула портьеры и тюль. Щелкнула защелка. Осенний, ночной, чуть сырой, воздух медленно зашёл в комнату. Она сидела на подоконнике. Мгновение. Страх у горла. Но… она здесь. Смотрит в высоту. Странно. Ничего подобного от неё я не ожидал. Сейчас она — иное существо. Почти идеальное. На коже играли блики молодого месяца, меняя цвета от бело-голубого до иссиня-черного, рисовали линии её тела. Её глаза блестели угольной тьмой. Будто бы колдовство, будто не своя вовсе, что-то большее, чем женщина… я бы просто смотрел на неё в иллюзорном лунном свете, представляя кого-то другого (хотя сейчас она действительно казалась чем-то отличным от того, что было днём раньше), но глаза съела тьма и она растворилась ядовитым газом; растекалась, равномерно заполняя и отравляя пространство спальни. Отравляя собой всё во мне…

Сквозь меня проходят воздушные массы. Я вся окружена враждебным воздухом. Он сушит мою душу. Безжалостно осушает кожу… Высохну и рассыплюсь в пыль. А рядом моя любовь. Мой прекрасный, сильный, мудрый… смотрит жадно… Что ему, моё сухое тело? Что ему? Мало… Всё мало…

— Бери, раз так хочется, бери же! Что молчишь? — вдруг выпалила полуженщина — полубогиня…

Он впивался руками в тело, грубо и дерзко… по-хозяйски брал всё своё… всю меня… Что ж, любовь моя, бери… бери пока не поздно… тешься, играйся… Я ведь, уже не здесь, уже давно не здесь, так давно… Пожирай плоть, не подавись, милый, кусай маленькими кусочками, медленно и чопорно жуй, делай по глоточку мысли и кровь… а на десерт я подарю тебе НИГДЕ, это чудное НИГДЕ… Бери, как умеешь, на «красиво» я уже не рассчитываю, бери, как можешь по-честному, не стыдись себя. Сегодня можно, родной, сегодня я разрешаю тебе всё… Моё сердце бьётся для тебя, а если захочешь… я остановлю его, веришь? Остановлю…

Я помню её очень смутно, как будто её и не было никогда… Только на ощупь, только руками. Они знают больше меня, они знают её на ощупь. Упругая кожа в утреннем тумане, который зашёл тихо сквозь открытое окно… ровное дыхание. Я чувствую себя каплями легко парящими по спальне. Гусиная кожа… маленькая сучка всё еще спит, пока мои руки запоминают её. Тонкая шея провоцирует меня. Можно стиснуть тонкую шею сильной рукой. Можно сломать случайно тонкую шею. Странно. Абсолютно гладкая спина… нет ожогов. Абсолютно гладкая… Дурочка обманула! Как мог я повестись на её игру? Актриса… но как же всё было реально… Я не мог этого так оставить. Я встряхнул её, пытаясь разбудить. Но она не реагировала. Ноль эмоций. Я попытался ударить её по лицу, но не подействовало. Я искал пульс и прислушивался к дыханию. Мертвое тело в моей спальне. Мертвое тело этой дворняжки. Этого мне еще не хватало! Я вышел в кухню. Из-за угла на меня начала нападать её псина… Откуда взялась собака я не знаю. Отскочив от меня, такса рванула в спальню. Собака скулила и кусала пальцы Софии. Я не мог оставаться дома. Я уходил как будто навсегда, не взяв с собою ничего… Осенний утренний туман еще не рассеялся. Вверху слышался тихий джаз. Оскар Петерсон, Фрэнк Синатра и Армстронг… Необычно аристократично шумели листья. Я помню ее очень смутно… София умерла… в утреннем тумане под тихий джаз… Всё напоминало сумасшествие. Почему я так боюсь её смерти, ведь я ни при чем. Абсолютно… Утренний город. Осень пронизала туманы своим духом. Нежным, но режущим глаза дымом горелых листьев. Нужно вернуться и вызвать скорую помощь. София мертва.

Имаго

Возвращение далось тяжело. Возвращение к ней, к бездыханному телу, ненужного мне человека. Дверь была открыта. Наверное, я не запер, но свет горел на кухне, играла музыка, моя любимая песня «StandByMe». София в вечернем платье что-то готовила на кухне, подпевая…

Мурлыкала себе под нос Соня. — Привет, проходи, я тут решила кое-что отпраздновать. Надеюсь, ты не против. Мой руки и за стол. — Легко, с улыбкой сказала она.

— София… — только моё имя с губ моей любви, только имя и больше ничего.

Он здесь. Всё правильно. Всё красиво. Он здесь. Мой. Сидит за столом, нежный убийца…