Алиона Хильт - Любовь с немецким акцентом [litres]

Мой гинеколог была русская, и ездили мы к ней на осмотр в соседний городок, потому что это был мой небольшой загон – я хотела понимать, что со мной происходит, и иметь возможность объяснить свои ощущения на родном языке. Конечно, беременность такая долгожданная, а вдруг что-то пойдет не так? Тем более печальный опыт у меня уже был. Я попросила ее дать мне справку о разрешении на полет.

– Противопоказаний не вижу, но уточни на всякий случай, есть ли там неподалеку роддом. Мало ли, рожать начнешь от неожиданности раньше срока. – Улыбаясь, врач протянула мне необходимый документ. – Мягкой посадки!

Нет, наверное, сейчас я бы не полетела на таком сроке никуда. Сидеть было ужасно некомфортно, ноги отекали, поясница отваливалась, а малышка в животе засовывала ноги под ребра. Плюс ко всему каждые десять минут мне нужно было в туалет. Я надела темную майку, и по мне действительно не было понятно, какой у меня срок. Однако перед посадкой молодой человек на стойке регистрации попросил написать заявление о том, что всю ответственность за решение путешествовать я беру на себя.

– Уф, пронесло! А обратно нас лететь пустят? – пошутил Армин, когда мы вышли из аэропорта Анталии.

Рональд со своей супругой Еленой (да, она тоже была русская) и двумя маленькими детьми ждали нас в отеле. Какой был у них план, я не знала и на всякий случай написала сестре Дидем, что я прилетела в Анталию и очень бы хотела встретиться.

– Как здорово! Я не смогу, наверное, а вот родители очень хотят тебя увидеть! – получила я ответ и написала адрес нашего отеля и время, когда они могут приехать.

Пока Армин и Рональд занимались делами, мы с Леной нежились на солнышке, попивали безалкогольные коктейли и изредка мазали ее детям носы и плечи солнцезащитным кремом.

– А я ведь тут жила неподалеку… – сказала я, потягивая сок из трубочки.

– Круто! Завидую тебе! Тут же всегда лето! – мечтательно закатывая глаза, нараспев ответила мне Лена. – А работать аниматором – это, наверное, мечта!

– Сама себе завидую. Но ты ошибаешься! – прыснула я, услышав опять этот дурацкий стереотип. – Это как быть заживо засунутым в банку со скорпионами. Ужасная работа.

– Серьезно? – вытаращила она глаза. – Но они же всегда на позитиве! Такие дружные, спортивные, загорелые!

– Да, я тоже так думала, пока не поработала пару лет в этом серпентарии.

– Ну надо же… – недоверчиво воскликнула она, качая головой. – Никогда бы не подумала!

На следующий день у отеля меня поджидал знакомый голубой «Ситроен».

– Дочка! Как мы рады тебя видеть! – с распростертыми объятиями, чуть ли не вприпрыжку, подбежала ко мне мама Гюльнур!

– Вы так похудели! – Я не могла скрыть своего удивления, увидя, что со времени нашей последней встречи она скинула еще пару размеров.

– У меня была хорошая учительница! – кокетливо парировала она. – Садись в машину. Машаллах! Как тебе идет беременность!

– Дочка, давно не виделись! Ты так изменилась, повзрослела, похорошела! – улыбаясь, сказал папа Эмин, когда я залезла на заднее сиденье. – А вы имя уже выбрали?

– Да, дядюшка. На первом свидании еще выбрали. Арджуна.

– Арджуна? – переспросила мама Гюльнур. – Не русское?

– Нет, индийское.

– Но муж твой вроде не индус… – озадачились оба.

– Он немец. А имя просто такое выбрали, не берите в голову! Как дела у вас?

Мы долго говорили, сидя в кафе неподалеку от отеля, папа Эмин рассказал, что стал читать Коран и усердно молиться, как только я уехала, а мама Гюльнур расспрашивала о планах на будущее.

– Эх, хорошо бы это была наша внучка! – сказала она мягко. – Привози к нам ее на лето, мы с ней нянчиться будем!

– А что? И правда! Своих у нас нет, да и когда будут, неизвестно! – подхватил папа Эмин.

– Спасибо большое! – скромно ответила я, улыбаясь. – Я по вам так соскучилась!

– Дочка, – мама Гюльнур вдруг очень серьезно посмотрела на меня. – Скажи нам, ты счастлива?

– Счастлива, тетушка.

– С Алту увидеться не хочешь? Поговорить?

– Не обижайтесь, тетушка. Не хочу. Совсем не хочу. Между нами давно уже все кончено, но ни видеть его, ни общаться с ним по телефону или по электронке я не хочу.

– Ну как знаешь, – сказала она и опустила взгляд.

В ее голосе было столько грусти… Даже нет, не грусти, а какого-то безмерного сожаления, даже разочарования… Эта фраза прозвучала, будто где-то хлопнула пробка от шампанского и упала на пол. Все внутри меня скукожилось, мне хотелось кинуться ей на шею, рыдать, гладить ее плечи… Мне хотелось снова иметь право чувствовать себя в ее материнских руках, но увы, суровая реальность била холодным ветром в лицо. Мы теперь чужие, и ничто, кроме прошлого, нас не связывает больше. Мне было больно это осознавать, больно настолько, что мой внутренний ребенок выл и обдирал ногтями обои, тысячи осколков разорвавшейся в моем сердце гранаты с каждым вдохом причиняли адскую боль. Я все еще безумно любила этих людей, сидящих напротив меня, мне все еще хотелось называть их моими родными, радоваться за то, какие вторые родители мне достались… Но я вдруг поняла, что не имею на это права. Я никто для них, как и их сын – никто для меня. Обжигающая волна разочарования душила меня, и мне так хотелось оказаться собой пару лет назад, когда я знала, что меня всегда ждут в их доме. Меня и сейчас ждали, но было это неправильно. Теперь я – бывшая. Я не имею на них права.

Я крепко-крепко обняла их напоследок, понимая, что это – последний раз, и мы попрощались.

К слову сказать, в Анталии мы с Армином навестили Ларису, которая вышла замуж за турка и родила прекрасного белокурого и голубоглазого мальчугана. Вы же помните Ларису? Да, это мы с ней воровали ликер в отеле. Их дом был неподалеку от Бульвара Свободы, где жили мы с Алту, и, проходя до боли знакомые места, я отмечала, как же все изменилось, и Лара из деревни превратилась в развитую часть города.

Мне хотелось зайти на каждую улочку района, и я еле сдерживала себя, чтобы не устроить Армину экскурсию по «нашим» с Алту местам. Про себя я то и дело отмечала, что «вот тут мы любили сидеть по выходным», «а отсюда – самая близкая тропинка к водопадам», «а вот и наша остановка»… Поймав себя на мысли, что моему мужу эта информация будет ни к чему, я гнала ностальгию от себя прочь.

Через три дня мы вернулись в Германию, и я решила закрыть в памяти и эту поездку, и мою прошлую жизнь, которая никак не отпускала.

Примерно за месяц до предполагаемой даты родов у меня начались тренировочные схватки. Знаете, такие, от которых подпрыгиваешь каждые пять минут и таращишь глаза как ненормальная. Каждый раз, выходя на прогулку с собаками, а гуляли мы с ними трижды в день практически по часу, я напоминала себе какого-то персонажа «Ералаша», постоянно прыгающего то на одной ноге, то на другой. Встречавшиеся на пути соседи и собачники каждый раз вводили меня в ступор вопросом, не родила ли я еще. Почему всем беременным докучают этим вопросом, ответ на который так очевиден? Есть живот – не родила, нет живота, но есть коляска – родила. Вот что непонятного?