Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

– Ты знаешь, что они с Майлзом поженились?

Джо затихает, просто делает большие глаза.

– Пошли в мэрию, – объясняю я. – Все заняло десять минут и стоило двадцать пять баксов.

Потом мы какое‐то время сидим в тишине.

– Вот такие дела, – говорю я.

– Вот такие дела, – отвечает Джо. – Расскажи мне про Брит.

– Ну, – говорю я и засовываю большие пальцы рук под мышки, словно гордый фермер, вырастивший достойный урожай кукурузы, – она суперклевая. А как у вас с Ву?

– Ты же не стал на радостях родителям про нее рассказывать?

– Не смеши меня. У вас с Ву все нормально?

Она плюхается на кровать, и все мягкие игрушки подпрыгивают.

– Ну, мы снова поссорились.

В ворсе ковра шербетового цвета я замечаю маленький болтик. Гайки там тоже нашлись. Я пытаюсь подобрать одну к болту.

– И из‐за чего на этот раз?

– Из-за того самого. Он хочет вывести отношения на новый уровень, но ничего не понимает.

– Что, анала захотел?

Она смеется. Мне в висок прилетает игрушка. Она мягкая, но все равно больно.

– Он не понимает, что я не могу бесконечно придумывать для родителей отмазки с такой скоростью, а ему хочется встречаться почти каждый вечер. Это невозможно! Я не могу, когда меня загоняют в такие рамки!

– Понимаю, – отвечаю я, – сейчас я в той же лодке.

– Добро пожаловать на борт, – говорит Джо, глядя в потолок.

Я пробую еще одну гайку, а потом еще одну, но они не подходят к болту. Оказывается, что гаек в ворсе много. Вдруг внутри меня что‐то щелкает, я запускаю пальцы глубже в ворс и начинаю тянуть ковер вверх.

– Это просто какой‐то абсурд, – говорю я.

Джо согласно мычит в ответ. Подняв ковер, я отпускаю его.

– Подумать только! Что они хотят с нами сделать!

– Свести, как гребаных панд в зоопарке.

– Да нет, я про другое. Однажды они уехали из Кореи. Приехали сюда. Родили детей.

– М-м-м-м.

– Они выбрали из американской культуры только то, что им больше всего понравилось, а потом создали вокруг себя пузырь, этакую маленькую Корею. Они смотрят только корейское ТВ, ведут дела только с корейцами, общаются только с корейскими друзьями…

– Строят свои корейские районы.

– И в этом нет ничего плохого. Я их вполне могу понять. Если бы я уехал, например, в Непал, то стопудово с ума бы сходил без американского кино, двойных-тройных чизбургеров и англоговорящих друзей.

– Думаю, в Непале есть макдак.

Я смеюсь:

– Понимаешь, что они сейчас делают? Что они с нами делают? Они хотят, чтобы и мы остались в этом же корейском пузыре.

Джо садится и смотрит на меня, склонив голову набок.

– Они мечтают о том, чтобы мы поженились и чтобы у нас были дети. И чтобы наши дети женились и выходили замуж только за корейцев и тоже рожали детей. Они хотят, чтобы даже после их смерти этот пузырь продолжал существовать. Они хотят, чтобы этот пузырь продолжал существовать вечно.

Джо зажмуривается. Как и я, она чувствует, что мы застряли. Мы попались, но мы хотим вырваться на свободу. Она говорит совершенно спокойно:

– Будто мы не замечаем, что девяносто восемь процентов учеников в нашей школе не корейцы. Это все равно что пытаться обмануть себя, повторяя, что ты не в Америке. Это же невозможно.

– М-м-м.

Джо глубоко вздыхает:

– Иногда я сомневаюсь в том, что Ву стоит всех этих ссор. Наверное, нехорошо так думать, да?

– Проклятье, – отвечаю я, – бедный Ву.

– Нет, блин. Беру свои слова обратно. Я люблю Ву. Честное слово.

– Расскажи мне, что тебе в нем нравится.

– Ну, во‐первых, он красавчик.

– Бла-бла-бла, – говорю я.

– И он добрый. Он любит свою семью. Ты бы видел его с мамой, с папой и с сестрой… И с другой сестрой, она та еще сучка, но сейчас не об этом. Ву такой милый.

– Вот это реально круто.

– Правда? А еще у него мозги под бизнес заточены. Не в смысле, каким бизнесом заниматься, а в смысле как им заниматься. Понимаешь?

– Ага.

– Ты думаешь, что корпоративный менеджмент – тоска зеленая.

– Нет, вовсе нет.

– Думаешь-думаешь.

– Не, не, совсем нет, – отвечаю я. – Я просто не очень хорошо понимаю, что это. И к тому же меня это мало волнует. Потому что это тоска зеленая.

– Придурок! – говорит Джо, но в ее тоне нет раздражения или недовольства. – Ладно, твоя очередь. Что прикольного в Брит Минз?

Я нахожу очередную гайку и накручиваю ее на болт. Она идеально подходит. Это не просто так. И Брит не просто так. Я удовлетворенно вздыхаю и начинаю:

– Ну, во‐первых, она просто красотка.

– Бла-бла-бла, – отвечает Джо.

– Она умная, ее волнуют вопросы экологии, она интересуется биологией и все такое. А если чуть глубже…

– Это ты про анал?

Я фыркаю, а потом продолжаю:

– Я ей очень нравлюсь, и она мне очень нравится. Ничего особенного, да?

– Но ты не можешь рассказать о ваших отношениях своим родителям?

– Бли-и-ин, ну вот зачем ты об этом?

– Извини. Просто устала разрываться между тем, чего хотят родители, и тем, чего хочу я.

– Да ладно.

Джо садится, чтобы видеть меня.

– Нет, правда извини.

Мы смотрим друг на друга. У нее проблемы с китайским бойфрендом, у меня – с белой девушкой.

Я думаю о Ханне. Стоил ли Майзл проблем с родителями? Может, она каждую ночь рыдает в его объятьях из‐за того, что мама с папой вычеркнули ее из своей жизни? А может, Ханна смирилась с этой ситуацией. Может, она вышла из пузыря и, перед тем как уйти, пнула его с такой силой, что он лопнул. Я пытаюсь представить себе будущее Ханны. Приедут ли родители на новоселье, когда она купит свой первый дом? Приедут ли они в роддом, когда она родит первенца? А Майлз, этот бедняга, что он будет чувствовать через несколько лет?

Вряд ли Ханну ждет что‐то хорошее. Крайне маловероятно. Она навсегда застряла между двумя мирами, в лимбе, который гораздо глубже моего. Я чувствую, что глаза жгут наворачивающиеся слезы. Я начинаю быстро моргать. Мне хочется подняться в воздух, и я хватаюсь за ворс ковра, чтобы не улететь.

Что думает Ханна о наших родителях? Они ее любят, и она любит их и ничего не может с этим поделать, но мама с папой не хотят ее видеть. Наши родители сделали свой выбор и выбрали янтарный пузырь. Господи, Ханна, правильное ли решение ты приняла? Неужели мне тоже предстоит выбирать?

Оттого что в нашем мире существует необходимость выбирать в такой ситуации, мне хочется раскатать его в лепешку. Есть только я и Ханна. Род Ли заканчивается на нас с ней.

Я делаю глубокий вдох. Джо не заметила моих слез. Пока она смотрит в другую строну, я быстро вытираю глаза большими пальцами. Я знаю, что эту проблему создали не мы, лимбийцы. Эту проблему создали наши родители. Наши родители делают вид, что они живут где‐то еще, но не в Америке. И тут у меня появляется одна идея.