Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

Я немного наклоняю голову:

– Думаю, что нет.

– А у тебя все нормально?

– Лучше, – отвечаю я, – потому что больше не надо ничего скрывать. Как ты думаешь, как там Ву?

– Это на твоем лице написано, – отвечает она.

Мы некоторое время молча смотрим друг на друга.

– Жизнь – смешная штука, – говорю я.

Джо придвигается ко мне поближе:

– В смысле?

– Мне кажется, что ты уже давно мне нравилась, но я этого не осознавал, – отвечаю я. – Я сразу вычеркнул тебя из списка кандидатур, даже не отдавая себе в этом отчета. Я думал, что наши родители хотят нас свести, у меня была просто паранойя из‐за этого. Именно так и делают олдскульные корейцы, когда хотят объединить семьи.

– Ты думаешь, что если бы не родители, то мы бы начали встречаться раньше?

– Возможно, – отвечаю я и придвигаюсь поближе к Джо. – Но какая разница? Главное, что сейчас мы вместе.

Джо улыбается:

– Такое чувство, что мы с тобой прошли какой‐то странный тест.

– Пожалуй, так и есть, – отвечаю я.

И действительно, чувствую то же самое – облегчение, просто невесомость, которая прорвалась сквозь свинцовые тучи вины.

Я провожу рукой по ее волосам и засматриваюсь на скрытую под ними зеленую полосу. Мне всегда хотелось это сделать. И теперь у меня есть такая возможность.

– Знаешь, – говорит Джо, – а ты мне с детства нравился.

Я в шоке от такого признания.

– А ты вообще красавица, – говорю я.

– Заткнись, – отвечает она и подсаживается еще ближе. Одной рукой она хватает мою руку, а другой ощупывает мой бицепс. – А ну‐ка, напряги мышцы!

Я напрягаю бицепс. Рука Джо забирается ко мне под футболку и начинает скользить по моей груди и спине. Холодная ладонь Джо замирает у меня на шее, и от этого у меня по коже бегут мурашки.

– Не расслабляйся, – говорит Джо и целует меня. На ее губах вкус дыни.

Нет, я больше не могу напрягать бицепс. Моя рука ныряет под толстовку Джо. Моя ладонь горячая и слегка прилипает к ее коже. Эта толстовка слишком ей велика. Я нахожу застежку лифчика. Но тут я слышу, как на первом этаже открывается входная дверь. Мы с Джо замираем.

– Фрэнки-младший! – кричит мама. – Папа вернуться!

Папа вернулся? Но всего семь часов. Папа должен был приехать только через два часа. Мы с Джо выходим на лестницу и громко говорим папе:

– Привет!

– О, – говорит удивленный папа.

Вид у него усталый. Кажется, что папа только что прошел много километров пешком.

– Джо здесь? Привет, Джо.

– Здрасте, мистер Ли.

– Ты сегодня рано, – говорю я.

– Сегодня мало покупатель, – отвечает папа. – От пожар небо дымное. Все остаться дома.

Я в недоумении. Мама с папой работают в Магазине каждый день с утра до вечера, в выходные, в праздники, в Новый год – 365 дней в году, они ни разу не брали отпуск с тех пор, как родились мы с Ханной. Они работают даже в те дни, когда покупателей мало.

Папа с трудом улыбается:

– Рад тебе видеть, Джо.

– Я вас тоже рада видеть, – отвечает она.

Она волнуется, хоть и не подает виду. Неужели и я волнуюсь? Потому что мы вместе у меня дома. Мы нашли друг друга не сразу, но все‐таки нашли.

– Вы есть дыню, – говорит папа и звонко смеется, хотя видно, что он очень усталый.

Он смотрит на нас, на своего сына и его девушку, которые принадлежат к его племени. Он смотрит недолго, но я замечаю, что он горд. Говорите что хотите, но многое в моей жизни уже стало проще. Я рад этому, но к моей радости примешивается чувство вины. Я будто использовал читкод. Я выбрал девушку из своего племени.

Мама с папой уходят в другую комнату. Если молчать и не двигаться, то можно разобрать, о чем они говорят. Вначале корейский достаточно простой, и я все понимаю.

Мама:

– Много времени потребовалось?

Папа:

– Нет.

Мама:

– Было больно?

Папа:

– Немного, но сейчас все в порядке.

Но потом корейский становится слишком сложным, и вскоре родители закрывают дверь.

– Почему было больно? – шепчу я.

– Может быть, он имел в виду рану в груди, – предполагает Джо.

– Я до сих пор не могу поверить в то, что в папу стреляли, – говорю я.

– Но сейчас все в порядке, – говорит мне Джо.

Она обнимает меня, я обнимаю ее. Мы оба как бы поддерживаем друг друга, и наши объятья, преодолев гравитацию, отрывают нас от земли.

Следующие несколько дней до начала зимних каникул полны онтологических перемен. Как будто кто‐то сбил настройки реальности, попробовал все исправить, но сделал только хуже. Верх стал низом, свет – тьмой, и даже вода в унитазе во время спуска теперь крутится в другую сторону. По часовой стрелке? Или против? Я забыл.

На алгебре я теперь чувствую себя ужасно неловко, потому что Брит демонстративно меня игнорирует. Мистер Софт продолжает рассказывать про числители и знаменатели. Упэшники чувствуют, что мы с Брит расстались, и – что значительно хуже – подозревают, что это произошло по моей инициативе.

Несколько дней Брит ходила в длинной, мешковатой одежде, потом только в обтягивающей, потом полностью в черной, потом в белой. Она коротко подстриглась – каре, почти что боб, и, как оказалось, ей такая стрижка очень идет. Она меняет образы, будто пытается найти себя. Мне хочется ее обнять, сказать, что она прекрасна, и что она обязательно встретит того самого, и что я просто не тот самый. Она совсем рядом, но я не могу к ней прикоснуться: я бы никогда не осмелился вторгнуться в ее личное пространство.

Мы с Джо не афишируем наши отношения. Мы не хотим причинять боль Брит и Ву. Не хотим отвечать на вопросы друзей. Они знают, что мы теперь Фрэнкенджо, но мы стараемся не попадаться им на глаза, чтобы не давать поводов для обсуждения.

Мы не можем встречаться ни на крыше, ни около парника – слишком много воспоминаний. Зато находим прекрасный в своем уродстве уголок между старым кирпичным зданием школы, ее новым бетонным крылом и школьной системой вентиляции, которая производит столько шума, вытягивая из школы жару, что заглушает все наши разговоры. Это место – сущий рай на земле.

В выходные мы ходим в кино и покупаем тако с фудтраков (Джо сказала, что больше никогда не пойдет в Cheese Barrel Grille) или зависаем у Джо дома, любуемся закатом над полуостровом Плайя-Меса, сидя в обнимку у столика с камином возле бассейна. Совершенно открыто при ее родителях.

Я нравлюсь ее родителям. По крайней мере, мне так кажется. Точно сказать трудно – они ведут себя со мной очень официально. Никто так и не выиграл в Pax Eterna. Джекпот по‐прежнему ждет победителя. Кью по‐прежнему один. Кто предмет его страсти – все еще загадка.

Когда я встречаюсь с Брит в коридоре, она рассыпает все листы из своей папки. Когда я встречаюсь взглядом с Ву, тот не попадает мячом в корзину, хотя заходил на бросок удачно. Я чувствую себя полтергейстом, который сеет хаос на своем пути.