Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

– Значит, ты не говорил родителям, что встречаешься со мной? – спрашивает Брит. – Как будто ты этого стеснялся?

– Брит, ты понятия не имеешь, каково оказаться меж двух…

– Да вы оба обманщики! – говорит Брит.

Слезы бегут по ее щекам, она внимательно смотрит на меня, на ее лице смесь отвращения и разочарования. Отврачарование.

– Я и не знала, что ты такой. Вы друг друга стоите.

Она разрывает стебли бедных цветов, которые сжимала в кулаке, и бросает их мне в лицо. Бить меня она не стала. Свой фингал я пока не получил. Всхлипывая, Брит убегает. Вдали, на вершинах холмов, показалась неровная красная линия пожара.

«Вследствие загрязнения воздуха учащимся настоятельно рекомендуется пораньше отправиться домой и потом не выходить на улицу, – говорит динамик в школе. – Половина площади возгорания уже потушена, ночью ожидается дождь. О развитии событий мы сообщим по электронной почте».

Звенит звонок, и ученики вываливают в коридоры. Ко мне подходит Кью.

– Пожар! – радостно говорит он и тянет ладонь, чтобы дать мне пять. – Так что сегодня рубимся в Pax Eterna у меня!

Я молча смотрю на Кью. Он опускает руку:

– У тебя все в порядке?

– Нет.

– Что случилось?

– Только что сделал одному человеку очень больно.

– Да? И кому?

– Давай я тебе все в машине расскажу.

Он осматривает меня с ног до головы, словно ожидая увидеть на теле рану.

– А сейчас не можешь сказать?

– Кью, – говорю я. – Мы живем в Южной Калифорнии. У нас принято все важные разговоры вести в автомобилях.

Он кладет мне руку на плечо, и мы медленно – медленнее, чем обычно, словно пациенты в больнице, – идем к выходу. Наконец мы у крыльца. Вдруг из‐за колонны выходит высокий и мускулистый принц с орлиным взглядом и преграждает нам дорогу. Это Ву.

– Это тебе за Джо, – говорит Ву Танг и бьет меня кулаком в лицо.

«Что за бред?» – хочется сказать мне, но меня останавливает звук удара моего затылка об пол. Звук резкий, как удар по барабану. С неба мне в глаз падает песчинка серого пепла. Возможно, фраза «Это тебе за Джо» действительно дурацкая, но вот в его ударе смысл есть.

Я начинаю смеяться.

– Какого хрена! – кричит Кью. – Помогите!

Я поворачиваю голову и вижу, что Ву не дает Кью подойти.

– Не лезь, бро, я должен это сделать, – говорит Ву и поворачивается по мне.

– Ты, блин, увел мою девчонку? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я. – Да. Не знаю.

– Ты, блин, девчонку мою увел! – орет Ву.

– Да это она меня увела. Мы друг друга увели. Прости.

– Что здесь, блин, происходит? – спрашивает Кью.

– Я думал, ты мне друг, Фрэнк Ли, – говорит Ву, – но Брит мне все рассказала.

Я смотрю на Ву и вижу, что это я сделал ему больно, а не он мне. Вот черт!

– Прости, – говорю я. – Мне очень, очень жаль. Честное слово.

Ву отгоняет какую‐то мрачную мысль кивком головы. Волосы у него лежат так, будто его корова лизнула. Потом он выпрямляется и протягивает мне руку. Он делает это с таким видом, будто вдруг вспомнил правила поведения из какого‐нибудь «Справочника джентльмена»: «Если человек упал, протяните ему руку и помогите подняться».

Я хватаюсь за его ладонь и поднимаюсь. Глаз уже пульсирует от боли. Он делает шаг назад и осматривает меня.

– Бро, ты очень меня расстроил.

– Извини.

– Кабинет медсестры вниз по коридору, – говорит Ву Кью. – Отведи туда своего друга, пусть приложат лед.

– Хм, – отвечает Кью.

– Словами не передать, как мне жаль, – говорю я.

– Иди уже, – рявкает Ву, разворачивается и уходит.

Он идет, подняв кулак, и по пути ударами одну за другой захлопывает дверцы семи шкафчиков для хранения вещей.

На дорогах ад – все подъезды к холмам перекрыты из‐за лесных пожаров, но мы с Кью все это практически не замечаем. Мы закрываем окна старенькой Consta, отключаем забор воздуха с улицы и врубаем кондиционер. Мимо нас проносятся три пожарных автомобиля с сиренами – уи-и-уи-и-уи-и.

Мы ни на что не обращаем внимания, потому что я рассказываю Кью обо всем, что со мной произошло:

• о том, что обращенная к Брит фраза «Я тебя люблю» всегда встречала сопротивление воздуха;

• о том, как я, проснувшись утром, ловил себя на том, что первым делом вспоминаю Джо;

• о том, что теперь, оглядываясь назад, я понимаю значение этих мелочей;

• о том, что вечер, проведенный на борту дурацкого туристического корабля, стал для меня самым романтичным в жизни;

• о том, что этот фингал на моем лице на самом деле печать в паспорте, которая позволила мне вырваться из отстойника на таможне любви и пройти к прекрасному гейту Д в зале прилета (Д – первая буква имени Джо).

– От твоих метафор хочется блевать, – говорит Кью. – Умоляю, даже не пытайся стать писателем.

– Мне многое пришлось пережить.

Кью мне улыбается:

– Теперь, когда я все знаю, я могу с уверенностью заявить, что фингал ты заслужил. Но то, что ты с Джо, по‐моему, правильно. Я за тебя рад.

Кью ставит машину на ручник, чтобы меня приобнять. Стоящий сзади нас в пробке водитель нетерпеливо сигналит.

– Поцелуй меня в ж… – кричит Кью в зеркало заднего вида.

Мы доезжаем до дома Кью и, шурша гравием, доходим до входных дверей. Они двойные, в византийском стиле. Мама Кью встречает нас встревоженными возгласами.

– Получил во время игры в тизербол, – объясняю я.

– Может, тебе стоит бросить этот вид спорта? – предлагает она.

– Тизербол – это не спорт, – поправляет ее папа Кью. Одна пара очков у него на носу, вторая на лбу, третья болтается на шнуре вокруг шеи. – Но это не значит, что он нетравмоопасен.

Мы едим вкуснейшее оссобуко и, как обычно, забыв отнести свои пустые тарелки на кухню, бросаемся на второй этаж в комнату Кью, чтобы он показал мне Pax Eterna, о которой все говорят.

– Ты разбил сердце бедной Брит, – говорит Кью, пока игра загружается. – Но сердцу не прикажешь.

– Я сам себя ненавижу за то, что сделал ей больно, – отвечаю я. – Но с самим собой надо быть честным.

– Старина, я очень-очень, просто невероятно рад за тебя, – говорит Кью.

– Если бы я и дальше обманывал Брит, то было бы еще хуже, да?

Игра загрузилась, но Кью, похоже, хочет о чем‐то спросить.

– Ты же не выбрал племя?

– Справедливый вопрос. Нет, не выбрал, – отвечаю я и меняю руку, которой держу под глазом пакет со льдом. Но теперь меня терзает мысль: а не влюбился ли я в Джо лишь потому, что у нас с ней много общего?

В моей любимой книге «Автостопом по галактике» написано, что полет – это просто падение вниз без удара о землю. Чтобы лететь, надо забыть о том, что ты падаешь.

Я люблю Джо потому, что она умная и амбициозная. Потому что она увлеченная и по‐ботански восхищается строением окружающего ее мира. Я люблю ее потому, что мы знакомы с детства, и это, оказывается, значит гораздо больше, чем я предполагал. Я люблю Джо, потому что она прекрасна.