Анонiм (Гор Грит) - Спящий бог 018

Впечатление от «отречения» Галилея было огромным. Ученые переезжают в безопасные протестантские страны. Декарт готов сжечь все свои работы, связанные с гелиоцентрической моделью, справедливо рассудив, если Галилея, личного друга Папы, осудили, что же сделают с ним?

С этого момента начинается омертвление церковного тела, системно травящего себя несусветными заявлениями. Если в период расцвета Церкви передовой отряд человечества вливался в ее тело и выступал в ее защиту, то теперь начинает обратный процесс — передовой отряд начинает отслаиваться от церковного тела и выступать против Церкви.

Развернувшиеся события можно представить сражением двух армий. На знамени одной армии был начертан телескоп. В первых рядах шли апостолы гелиоцентрической модели — Коперник, Галилей, Кеплер и другие ученые. Они несли свитки с расчетами. За ними шли просвещенные люди того времени, способные понять расчеты и сопоставить их с наблюдениями в телескоп.

Навстречу им двигалась армия, на знаменах которой была Библия. В первых рядах шли апостолы геоцентрической модели — верховные жрецы Церкви. Они несли цитаты Библии и святых отцов, указывающие, что Земля стоит, а Солнце крутится. За ними шла армия невежественных людей, не способных понять расчеты и отказывавшихся смотреть в телескоп (а если и смотрели, то ничего не понимали).

Со стороны, о начала сражения, казалось, что церковная армия победит ученую за счет своего размера. Во-первых, у Церкви был максимальный авторитет, какой только можно представить, тогда, как у ученых был статус ремесленников. Во-вторых, простецов и прочих невежественных людей было намного больше, чем просвещенных. Когда эти две армии пришли в столкновение, геоцентрическая армия была наголову разбита.

Поверженную Церковь начинают добивать. В рамках этой задачи Галилея в массовом сознании делают изобретателем телескопа и первооткрывателем вращения Земли вокруг Солнца. Чтобы представить его мучеником науки, придумывают легенду, что предметом обсуждения на суде был вопрос астрономии — движется Земля или неподвижна. И якобы Галилея к отречению принуждали пытками. И после того, как его пытками вынудили произнести отречение, на прощание он сказал инквизиторам: «И все-таки она вертится!».

Это абсолютная пропагандистская выдумка, не согласующаяся с существующей тогда практикой. Человека подвергали пытке только в случае признания еретиком. С этого момента участь его была решена — смерть. Пытка применялась, чтобы вынудить отречься от своей ереси (считалось, что так Церковь способствует спасению его заблудшей души).

Галилея могли пытать только в одном случае — если трибунал определил ему статус еретика. Но еретик не мог остаться живым. Тот факт, что Галилей после суда остался жив, указывает, что Галилей не был в статусе еретика. Он был в статусе заподозренного в ереси. А из этого следует, что пытать его не могли.

Для большей понятности: если вы в статусе «административный правонарушитель», в отношении вас не может применяться тюрьма и смертная казнь. Чтобы применять такие меры, человек должен быть в статусе «уголовный преступник».

Аналогично и в то время, если человеку определен статус «заподозренный в ереси», по отношению к нему не могла применяться пытка. С ним просто беседовали, в прямом смысле, по-отечески указывая на его ошибки. Человек их признавал, благодарил мать-Церковь за заботу. Инквизиторы ему для ума назначали наказание, например, каждый день на протяжении года по сто раз читать «Отче наш» и отбивать сто земных поклонов. Чтобы пытать его (или даже угрожать пыткой), его нужно было перевести в статус «еретика».

Если предположить, что Галилей вдруг исполнил бы такой номер и сказал, что всё- таки она вертится, ему бы даже Папа не помог. После такого заявления он бы определялся еретиком. И далее два варианта: заживо сожгут или удушат перед костром.

Кто придумал эту фразу — тут две версии. Первая: через один-два года после смерти Галилея его почитатель (кто именно — тут много вариантов) заказал художнику Мурильо или кому-то из его школы картину, изображавшую Галилея в тюрьме и в самом низу была надпись: «И всё-таки она вертится». В этом случае автором фразы является заказчик картины. Возможно, и сам художник, так как фраза была закрыта рамой. Обнаружена она лишь в 1911 году во время реставрации. Сама картина датирована 1643 или 1645 годом.

Вторя версия — фразу придумал литератор Баретти, делавший на антицерковной пропаганде имя. В изданной им хрестоматии «Italian library» 1757 году, т.е. через 124 года после суда над Галилеем, Баретти пишет: «Как только Галилей был отпущен на свободу, он поднял глаза к небу, затем опустил их на землю, сделал шаг и в задумчивости произнес: «Eppur si muove» (и все-таки она вертится)». Источников, откуда литератор мог получить эту информацию — от ветра головы своей. Но может быть, он знал про фразу на картине, а остальное додумал в творческом порыве. Как бы там ни было, фраза стала широко известна и вот уже четыре века ее истинность не вызывает сомнений у досужей публики.

Побежденная Церковь утратила высший статус и роль путеводной звездой. Потеряв авторитет, она из указующего перста превратилась в культурную традицию. У нее был только один путь сохранить себя — уйти от мировоззренческого масштаба в область бытовых бантиков. Именно это она и сделала, примостившись на отшибе общества.

Раньше она была на передовых позициях по вопросам мироустройства. Со времен Галилея она начинает очерчивать сферу своих полномочий бытовым уровнем. Она активно продвигает в ряды своих верующих идею, что мировоззрение — не ее тема. Ее дело псалмы петь, таинства совершать… И все. На сегодня это ее официальная позиция.

Когда Галилей говорил, что Церковь должна учить, как попасть на небо, а не как устроена Солнечная система, представители Церкви ему отвечали, что институт, представляющий Бога на Земле, не может не иметь мнения по вопросам мироздания. Она может не иметь мнения на тему пошива сапог, а вот на тему, как устроен мир — это нереально. Иначе христианское учение никакое не мировоззренческое будет, а суеверием — бытовой и народной традицией, достоянием Акулин всех полов, возрастов и сословий.

Но вот прошло время, и Церковь в новых условиях утверждает обратное. Теперь она говорит, что и не должна вовсе иметь мнения на тему устройства мира. Что это, типа, не ее епархия, а дело науки. А она что… Она ничего… Ее дело крестить/венчать/отпевать. Проповеди еще читать о соблюдении заповедей и необходимости подчиняться властям, ибо они от Бога. Получилось, дело Церкви — это все не выше бытового масштаба. А что выше, то уже явно не ее ума дела. Какая красноречивая метаморфоза произошла с ней. Хотя, удивляться тут нечему, всякая жизнь стремится к благу. В новых условиях это был единственный способ Церкви выжить и не скатиться в нуль, как культ Зевса, например.