Евгений Бузни - Александра

Против нашей группы по борьбе с преступностью организована политическая провокация. В ЦеКа есть люди коррумпированные, связанные с Узбекистаном.

Гдляну кричали: «Не дадим в обиду», «Мы с вами», «ура!».

Но вот кто-то вышел с другим мнением. Настеньке показалось, что его назвали Елисеевым. Человек стал выступать против Ельцина. Со всех сторон зашумели:

— Долой!

— Двурушник!

— Это провокатор.

Оратор продолжал убеждать:

— Поймите, все хотят придти к прогрессу. Важно найти правильный путь.

Я верю в успех предстоящего съезда.

Ему не давали говорить крики. Настенька не очень была согласна с выступавшим. Она подумала, как и многие, что ему поручили выступить против Ельцина. Это было очевидно, как, впрочем, и то, что другим поручали выступить и может даже кричать из толпы в поддержку Ельцина. «Но… — Настенька многозначительно делала паузу, — есть одно но. Если вы называете себя демократами, и боретесь здесь с трибуны за демократию, называя даже свой союз демократическим, то уж будьте любезны проявлять демократию по отношению ко всем, а не только к себе, то есть давайте возможность высказываться всем.

Должна же быть культура полемики».

К микрофону подошла Галина Старовойтова и стала говорить о Карабахе:

— Члены комитета, среди которых журналисты, учёные, депутаты, брошены в московские тюрьмы. Мы должны их отстоять. Это полный произвол.

«Это невероятно, — опять комментировала внутренним голосом Настенька, — происходит что-то непонятное. Почему национальные проблемы не гремели пять лет назад? Почему они резко накалились до демонстраций, убийств и тюрем, сегодня и сразу во многих местах. Я стою какой-то час на митинге, а тут уже рассказали об ужасах в Азербайджане, Армении, Грузии, Прибалтике. Почему раньше этого можно было избежать? Почему всё обсуждалось пусть не спокойно, однако без насилий и дикой вражды между народами? Ведь жили же десятки лет армяне в Баку и никто их не трогал. А теперь их вырезают. За что?

Значит, это кому-то нужно, чтобы люди воевали между собой. Кому?»

Мысли прервали крики возбуждения. На трибуне появился следователь Иванов из группы Гдляна. Переждав, пока утихнут аплодисменты и крики, интеллигентный человек с маленькой бородкой спокойно заговорил:

— В наш адрес поступило много записок одного содержания. Все спрашивают: «Как вам помочь?» Отвечаю. Помогите отнять власть у партийного аппарата.

«Вот так так, — скользнуло удивление у Настеньки, — я думала, что у них главное — борьба за справедливость, а он, как и Гдлян, говорит о смене власти».

— Лучше быть голодным, но свободным, — продолжал Иванов, — чем несвободным и тоже голодным. Сегодня мы наблюдаем агонию наверху. Этим объясняется атака на наше следствие. Я потребую отставку Сухарева. Зеленоградцы на своих митингах потребовали защиты Гдляну, обещая в случае его ареста общую забастовку. Все газеты, кроме разве «Пионерской правды» выплеснули на нас ложь. Теперь, я думаю, если съезд будет стремиться к демократии, его могут разогнать. Но мы будем бороться. Мафия не пройдёт!

Снова раздались крики «ура!», снова скандировали «Ельцин!». Всем верилось, что именно этот человек, его близкое окружение желает на самом деле счастья и процветания народу, желает изжить недостатки, о которых говорилось на митинге.

Настенька соглашалась в душе, что Иванов хороший оратор. Она соглашалась с тем, что надо бороться с мафией. Но она не захлопала в ладоши и не кричала браво Иванову, так как останавливало её непонятное обстоятельство.

Давно уже она не могла получить объяснение, почему несколько лет идёт расследование коррупционеров и взяточников только в Узбекистане. Чем эта республика отличается в этом смысле от Российской федерации, в которой и находит группа Гдляна корни преступлений? Они заявляют, что главные мафиози сидят в Кремле. Но тогда и на Украине, и в Молдавии, и в других республиках должны находиться взяточники, которые бы тоже подтвердили эту версию. Почему это раскрывают только Гдлян и Иванов и только в Узбекистане? Хорошо, пусть они оказались первыми героями. Не может такого быть, что из двухсот с лишним миллионов населения не нашлось тех, кто пошли бы по их стопам. И не может быть, чтобы только в Узбекистане было столько взяток золотом, которое демонстрировалось по телевизионным каналам. Почему не ищут его в других республиках?

Все эти вопросы вызывали смутное сомнение, заставлявшее не поддаваться восторженным откликам на выступление Иванова. Казалось, что и здесь пахнет хорошо организованной и продуманной кампанией.

Но вот выступает какой-то военный Толстоухов. У него по военному короткие фразы, как лозунги.

— Мы, военные заполярья, за Ельцина. За демократию. За Гдляна и Иванова. Мы прокатили на выборах своего командующего флота, прокатили аппаратчиков. Мы просим Гдляна и Иванова сказать, кто эта мафия, от кого надо защищать наших следователей. Я сам ушёл в запас по принципиальным соображениям, чтобы не выступать против народа. Но я в строю. Я за Ельцина. Да здравствует президент Ельцин!

Толпа скандировала «Ельцин!». Настенька улыбнулась и тоже закричала «Ельцин!». Наверное, это правильно, раз все кричат. И как в старые добрые времена, не кому-нибудь, а московскому рабочему Коробейникову, было поручено, и он выступил с предложением выдвинуть на съезде кандидатуру Ельцина для выборов председателем Верховного Совета СССР.

Все опять скандируют «Ельцин!». Коробейников добавляет:

— А генеральным прокурором предлагаю избрать Гдляна. Прошу проголосовать.

За лесом поднятых рук не видно протестующих, которых, конечно, в тот день было меньше. Выступил кто-то из подмосковного Зеленограда с обещанием сделать Гдляна депутатом съезда. Тут же предложил ещё раз председателем избрать Ельцина. И на эти повторы Настенька не обратила бы внимание, если бы не следующее обращение оратора:

— Мы просим присутствующих членов Политбюро, если такие здесь есть на митинге, внести завтра предложение об исключении Лигачёва из состава Политбюро.

Толпа взорвалась криками «ура!».

С грустью Настенька подумала: «Толпа есть толпа. Теперь какой ни подкинь ей лозунг, она всё будет уракать. Как марионетки на верёвочках. Скажи им кто сейчас: «Круши стадион — оплот Лигачёва», и они разметут никому не мешающий стадион». Она вспомнила вчерашние слова Григория Ильича о недопустимости судить бездоказательно. Она верила, что взяточники могли быть и в Кремле, но разве можно говорить огульно? Наверняка, есть среди коммунистов и прекрасные люди. Нельзя же всех под одну гребёнку да без улик. Ведь, например, о Лигачёве конкретного ничего не сказано. Словом, всё это муть беспросветная, — заключила Настенька и стала протискиваться из толпы в сторону метро, не дожидаясь окончания митинга.