Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Последние три часа пароход шел по мутной, желтой, густой воде, и бывалые путешественники говорили, что это уже устье Янцзы. Но берегов не было.

— А их и не будет видно, пока не войдем в Вампу, — отозвался на выраженное Гогой сомнение молодой человек, севший накануне в Циндао. Как и прочих, Гога принимал его за англичанина, тем более что звали его Майк, а оказался он русским, хотя говорил по-английски охотнее, чем по-русски. — Теперь уже скоро.

— Скоро в Шанхае будем? — спросил Гога с детской надеждой, что все произойдет так, как хочется, а не так, как должно быть. Он знал, что «Хотен-мару» прибывает в Шанхай в половине четвертого, а сейчас только четверть второго. Как всегда, последние часы путешествия — какое бы оно ни было интересное — томительны и тягучи. Не терпелось скорее ступить на берег.

— Нет, еще не очень, — ответил Майк и обстоятельно объяснил: — В Вампу войдем скоро. Вот с правого борта будут форты Вузунга и оттуда, считайте, полтора часа ходу до Шанхая, вернее, до той пристани, где мы пришвартуемся.

Приходилось запастись терпением.

Наконец на горизонте появилась как бы темная линия. Она становилась все отчетливее и толще, и уже не было сомнений, что это земля — низкий, пологий берег без всякой растительности, — ровная, словно по линейке проведенная, полоса суши. И такая же полоса, только гораздо ближе, оказалась с левого борта. Безлюдный, унылый пейзаж. Безжизненная местность, млеющая в раскаленном воздухе, под ослепительным, немилосердным светом, равномерно заливающим все вокруг и придающим земле и воде почти одинаковый желто-коричневый тон. И духота — влажная, плотная, словно тело обернули горячей простыней.

«И вот здесь мне придется жить?» — шевельнулось у Гоги тоскливое чувство. Каким милым показался ему сейчас прохладный Харбин, с его тихими улицами, сочной зеленью садов и скверов, с возможностью в любой момент встретить знакомого.

Но это чувство скоро прошло. Пейзаж менялся, точнее оживлялся.

Навстречу прошел пассажирский пароход, куда больший, чем «Хотен-мару». На корме его развевался британский флаг, пассажиры, густо заполнявшие борта на всех палубах, размахивали платками. Куда они плывут: в Америку? В Австралию? Гога ревниво смотрел вслед гиганту: обидно, когда видишь корабль большего тоннажа или идущий быстрее, чем тот, на котором плывешь сам.

С левого борта быстро и бесшумно обогнал «Циндао-мару» — американский миноносец — легкое, изящное судно об одну трубу, но с двумя парами пушек и на носу, и на корме. Гога, глядя на него, подивился, насколько похож он на суда этого же класса, которые он не раз видел в альбоме «Военные флоты мира» в библиотеке отца.

Движение по Вампу все возрастало. Навстречу беспрерывно попадались другие суда, большие и малые, нарядные и обшарпанные, военные, пассажирские и грузовые (эти последние имели самый неприглядный вид); британские, американские, японские, французские, норвежские, греческие и еще какие-то, шедшие под флагами самых неожиданных государств, вплоть до швейцарского, что было и вовсе уж непонятно.

— Где же форты Вузунга? — спросил Гога, когда с правой стороны явственно начал обозначаться город.

— А мы их прошли, — ответил на некоторое время отлучавшийся и теперь снова вышедший на палубу Майк.

— То есть как — прошли? — неприятно удивился Гога, ни на минуту, несмотря на адскую жару, не покидавший палубу именно из желания увидеть ту самую крепость, за которую полтора года тому назад шли такие ожесточенные бои между китайцами и японцами.

— А их с реки почти не видно. Они хорошо замаскированы, их немцы строили.

— Немцы? — удивленно протянул Гога.

— Ну да, — в свою очередь удивился Майк удивлению Гоги. — По заказу китайцев.

— Ааа… — протянул Гога, чтоб скрыть продолжающееся недоумение.

— Вы туда посмотрите. Вон там, видите? Много труб и серое здание… — Гога кивнул. Он действительно видел множество труб, изрыгающих густые, жирные клубы дыма. — Это «Шанхайская электрическая компания». Вторая в мире по мощности… Я там служу. — Последние слова Майк произнес медленно и веско, но видя, что они не произвели должного впечатления на неопытного слушателя, добавил: — Наш главный управляющий получает самое большое жалованье в Шанхае. Больше, чем Генеральный комиссар китайских морских таможен, больше директора «Джардин и Матисен» и Гонконг-Шанхайского банка.

Все эти факты и названия тоже мало что говорили Гоге, но он из вежливости кивал головой и время от времени издавал почтительные возгласы: «О!», «Правда?»

Майк довольный, что прошиб наконец собеседника, счел своим долгом рассказать ему все, что знал сам и считал важным сообщить.

— Этот район, мимо которого мы сейчас идем, называется Янцепу, здесь шли большие бои прошлой зимой. Но самые большие были в Чапее.

Гога оживился. Он вспомнил название китайской части города, полностью уничтоженной артиллерией японцев.

— А где Чапей? — спросил он.

— Там. — Майк кивнул головой куда-то левее. — Отсюда его не увидишь. Он в северной части города. А мы уже скоро будем на месте.

Гога и сам видел, что скоро. Вдоль одного и другого берега тянулись сплошной вереницей сухие доки, пакгаузы. Почти у каждого причала разгружался или, наоборот, грузился пароход. На самой реке было оживленно, как на улице. Туда и сюда сновали катера, замызганные буксиры, шлепали лопастями землечерпалки, углубляя дно, так как течение, видимо, несло с верховьев огромное количество ила, медленно и осторожно, подавая предупредительные гудки, проходили пароходы. Да, это было необыкновенное, величественное зрелище!

— Третий порт в мире! — словно угадав Гогины мысли, произнес Майк с гордостью, и стало ясно, что он патриот Шанхая и вряд ли захотел бы поменять его на какой-нибудь другой город. И сам Гога испытал сходное чувство, хотя даже не успел еще ступить на землю.

— Верфь Янцепу! Это наша. Мы сюда будем причаливать.

— Где? Где?

— Ну вот она! Где японский флаг висит. Видите?

Шедший очень медленно пароход еще сбросил скорость и теперь, казалось, стоял на месте. Все пассажиры высыпали на палубу и приникли к правому борту, вглядываясь в толпу встречающих, в которой пока узнать кого-либо было невозможно.

«Встречают ли меня? — резанула тревожная мысль. — Вдруг нет? Вдруг не получили телеграммы? Как добираться через весь город на французскую концессию? Майк говорил, что это очень далеко. Ничего, возьму такси». Гога, стараясь делать это незаметно, ощупал то место на брюках, где у него, с внутренней стороны, были зашиты триста иен — на первые месяцы.

Между тем люди на берегу становились различимыми, и было такое ощущение, что это пристань наплывает на пароход. Забегали матросы. В громкоговоритель время от времени раздавались отрывочные, снова казавшиеся сердитыми команды капитана. За спинами пассажиров быстро прошел стюард и громко, в такт шагам, объявлял: