Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

– Китинг протекла! – сказал Питер соседу, чьи глаза сразу загорелись.

– Китинг протекла! – повторил тот.

Через несколько секунд уже весь класс хором распевал:

– Китинг протекла! Китинг протекла!

Питер поймал взгляд Джози, сидевшей в другом конце кабинета. Недавно она начала краситься. Сейчас Джози скандировала вместе со всеми. Чувство единения с толпой опьяняло, как газ. А ведь это веселье начал он, Питер! Он, Питер, оказался в центре всеобщего внимания!

За ланчем они с Джози сидели за одним столиком, когда к ним подошли со своими подносами Дрю Жирар и Мэтт Ройстон.

– Говорят, ты это видел, – сказал Дрю, садясь: ему не терпелось услышать подробности.

Питер не пожалел красок: чайная ложечка крови превратилась в целый стакан, маленькое пятнышко – в огромное пятно причудливой формы. Сбежались и другие ребята. Некоторые из них за весь год и двух слов с Питером не сказали, хотя вместе с ним ходили на футбол.

– Расскажи им, это прикольно, – предложил Мэтт и улыбнулся так, словно Питер был одним из «своих».

Долорес в тот день в школу не вернулась. Но Питер знал: даже если она просидит дома целый месяц, это ничего не изменит. Память шестиклассников как капкан. Однажды попав в него, Китинг до самого выпуска останется девчонкой, которая перепачкала стул кровью на уроке французского.

На следующее утро, как только Долорес вышла из автобуса, к ней с обеих сторон подскочили Дрю и Мэтт.

– Если ты уже телка, – сказали они, растягивая слова, – то где же твои груди?

Долорес оттолкнула их и прошла мимо. До следующего урока французского Питер ее не видел.

У кого-то – Питер точно не знал у кого – родился план. Француженка всегда опаздывала, потому что шла из другого крыла школы. Перед звонком на урок все должны были подойти к Долорес и вручить ей по тампону из коробки, которую Кортни Игнатио стащила у своей мамы. Первым был Дрю. Положив тампон на стол, он сказал: «Кажется, это ты уронила». Через шесть тампонов – звонок еще не прозвенел – настала очередь Питера. Он подошел к Долорес и уже готов был положить на ее стол маленький предмет, который держал в кулаке, как вдруг увидел, что она плачет, беззвучно и почти незаметно. Протянув руку с тампоном, Питер понял: когда издевались над ним, он сам выглядел именно так.

– Перестань, – мягко сказал он, пряча тампон. – И вы перестаньте! – Он повернулся к трем одноклассникам, которые ждали своей очереди, чтобы унизить Долорес.

– Какие-то проблемы, Пидор? – спросил Дрю.

– Это уже не смешно.

Может быть, это не было смешно с самого начала. Просто Питер радовался, что на этот раз травят не его. Мальчик, стоявший сзади, оттолкнул Питера и выбил из его руки тампон. Тот ударился о голову Долорес и закатился под парту. И тут настала очередь Джози. Она посмотрела на жертву травли, потом на Питера.

– Не надо, – пробормотал он.

Джози сжала губы и, занеся руку с тампоном над партой Долорес, растопырила пальцы:

– Упс!

Мэтт Ройстон захохотал, Джози встала рядом с ним.

Питер ждал в засаде. Вот уже несколько недель Джози не ходила с ним вместе домой. Тем не менее он знал, чем она занимается после уроков: прогуливается с Кортни и компанией в центре города: сначала пьют чай со льдом, а потом глазеют на витрины магазинов. Иногда Питер шел за ними на некотором расстоянии и смотрел на Джози, как на бабочку, которую знал еще гусеницей. Смотрел и поражался, до чего резко она изменилась.

В этот раз он дождался момента, когда Джози отделилась от остальных девочек, и зашагал следом за ней по улице, ведущей к ее дому. Поравнявшись с ней, он схватил ее за локоть.

– Боже мой! Питер, ты до смерти меня напугал! – вскрикнула Джози.

В ответственные моменты нужные слова никогда не приходили ему на ум. Поэтому он заранее продумал то, что хотел сказать, и несколько раз повторил свою речь. Другие, может, обходились и без этого, а он не мог. Но сколько бы Питер ни репетировал, сейчас, когда Джози оказалась совсем близко, он не нашел в себе сил задать ей заготовленные вопросы. Он только опустился на тротуар и, запустив пальцы себе в волосы, произнес:

– Зачем?

Она села рядом и обхватила руками колени:

– Я не хотела обидеть тебя.

– С ними ты такая фальшивая…

– Просто не такая, как с тобой..

– Вот я и говорю – фальшивая.

– Настоящей тоже можно быть по-разному.

– Если этому тебя научили твои новые друзья-придурки, то это чушь собачья! – фыркнул Питер.

– Ничему они меня не учили, – возразила Джози. – Они веселые и смешные, и когда я с ними… – Она вдруг осеклась.

– Что? – спросил Питер.

Джози посмотрела ему в глаза:

– Когда я с ними, то чувствую, что нравлюсь людям.

Перемена, произошедшая с Джози, показалась Питеру настолько радикальной, как если бы человек, секунду назад намеревавшийся прикончить кого-то другого, вдруг решил убить самого себя.

– Я больше не позволю им над тобой смеяться, – пообещала Джози. – В этом есть для тебя плюс, правда? – (Питер промолчал, ведь она делала это не для него.) – Только… – продолжила она, – общаться с тобой я какое-то время не смогу.

– Не сможешь?

– Увидимся в школе, Питер, – сказала Джози и встала.

Так она ушла из его жизни.

Взгляд можно ощутить кожей. Он как жар, который поднимается летом от тротуара. Как кочерга, которой тебя тыкают в поясницу. С шепотом то же самое: не обязательно слышать каждое слово, чтобы понять, что шепчутся о тебе.

Я часто стоял перед зеркалом в ванной и рассматривал то, на что пялились они все. Мне хотелось знать, почему, когда я прохожу мимо, они сворачивают шеи. Чем я так отличаюсь от других. Сначала не видел ничего особенного. Но однажды мне все стало ясно. Я заглянул своему отражению в глаза и возненавидел себя – может быть, не меньше, чем меня ненавидели одноклассники. В тот день я начал думать, что они, вероятно, правы.

После того как из маминой комнаты перестали доноситься звуки телевизора – она смотрела ночное шоу с Лено, а не с Леттерманом, – Джози повернулась на бок и стала наблюдать за светодиодными цифрами, сменяющими друг друга на дисплее часов. Когда высветилось 02:00, она, решив, что мать уже наверняка спит, откинула одеяло и встала.

Неслышно спуститься по лестнице было нетрудно. Джози несколько раз делала это, когда Мэтт ждал ее на заднем дворе. Однажды ночью он прислал ей эсэмэску:

Я у тебя под окнами.

Джози вышла к нему прямо в пижаме. Он прикоснулся к ней, и ей показалось, будто она вот-вот растает в его объятиях.

На лестничной площадке одна половица скрипела, и Джози знала какая. Благополучно спустившись в гостиную, она стала перебирать диски в поисках того, который хотела посмотреть одна, без мамы. Джози убавила звук до самого минимума, так что пришлось подойти к телевизору почти вплотную.