Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

Первой на экране показалась смеющаяся Кортни. Она вытянула вперед руку, закрывая объектив. Длинные волосы падали ей на лицо, как шелковый занавес. За кадром раздался голос Брейди Прайса: «Корт, выдай что-нибудь в духе „Девчонок без тормозов“». Изображение на секунду расплылось, потом на экране появился торт с шестнадцатью свечками и надписью: «С шестнадцатилетием, Джози!» Все запели.

Джози нажала на паузу и стала поочередно прикасаться пальцами к лицам Кортни, Хейли, Мэдди, Джона и Дрю. При каждом прикосновении ее слегка било током.

В свой день рождения Джози пригласила друзей на барбекю в Сторрс. Они устроили пикник на берегу небольшого озера, взяв с собой гамбургеры, хот-доги и сладкую кукурузу, а вот кетчуп они забыли. Кому-то пришлось возвращаться за ним в город. Кортни написала Джози на открытке: «Моей самой лучшей подруге», хотя месяц назад (Джози это знала) она подарила точно такую же открытку Мэдди.

Картинка снова расплылась. Через несколько секунд, увидев на экране собственное лицо, Джози заплакала, потому что вспомнила, что будет дальше. Появился Мэтт: они сидели на песке, он ее обнимал. На нем не было рубашки, и Джози ощущала прикосновение его теплой кожи. Как может человек быть таким живым, а через секунду перестать существовать? Причем у него не просто останавливается сердце и отказывают легкие. Его улыбка, которая зарождается в левом уголке рта и медленно переходит на правый, его голос, его привычка теребить волосы, решая задачки по математике, – все это проваливается в небытие. Мэтт несколько раз говорил Джози: «Я не смогу без тебя жить». Теперь она поняла, что ему и не придется.

Не в состоянии перестать плакать, Джози прикусила кулак, чтобы ее хотя бы не было слышно. Она смотрела на Мэтта, как смотрят на невиданное животное, если хотят запомнить его облик и рассказать о нем миру. Мэтт провел ладонью по ее голому животу. Когда он подобрался к краю топика, она его отстранила, залившись краской. «Не здесь», – сказала она смешным голосом, который казался ей совершенно непохожим на ее собственный. Так всегда бывает, когда слышишь себя в записи. «Ну так пойдем отсюда», – ответил Мэтт.

Джози подняла верх пижамы и положила руку себе на живот, как это делал Мэтт. Представляя, что это его прикосновение, дотронулась большим пальцем до груди. На тот день рождения, почти полгода назад, он подарил ей золотой медальон, который здесь, на видео, уже красовался на ее шее и который она с тех пор не снимала. Вернувшись домой, Джози заметила на обратной стороне медальона отпечаток пальца Мэтта – напоминание о том, как он надевал на нее свой подарок. Это показалось ей таким интимным, что несколько дней она пыталась сохранить отпечаток.

В ту лунную ночь, когда Джози спустилась к Мэтту во двор, он посмеялся над ее пижамой с изображением Нэнси Дрю и спросил: «Что ты делала до того, как получила мою эсэмэску?» – «Спала. Зачем тебе понадобилось видеть меня среди ночи?» – «Чтобы проверить, видишь ли ты меня во сне».

На видео кто-то окликнул Мэтта. Он повернул голову и улыбнулся. Зубы у него были острые, как у волка, и ослепительно-белые. Он поцеловал Джози в губы и сказал: «Сейчас вернусь».

Сейчас вернусь…

Когда он встал, она снова остановила изображение. Потом сняла медальон с тонкой золотой цепочки и засунула внутрь одной из диванных подушек. Потом выключила телевизор, представляя себе, что Мэтта можно будет вечно держать на паузе, чтобы в любой момент до него дотронуться. Но на самом деле она знала: диск выключится еще раньше, чем она успеет выйти из комнаты.

Лейси помнила, что в доме закончилось молоко, и сказала об этом Льюису, когда они сидели как зомби за кухонным столом.

Наверное, опять будет дождь…

Молоко закончилось…

Что слышно от адвоката?

Лейси не могла примириться с тем, что тюремные правила позволяли ей увидеть Питера не ранее чем через неделю. И с тем, что Льюис не был у него ни разу. Разве это возможно – вести привычную жизнь и хлопотать по хозяйству, когда сын сидит в тюрьме в каких-нибудь двадцати милях от тебя?

Иногда события твоей жизни напоминают цунами. Лейси знала это, потому что однажды горе уже захлестнуло ее. Когда такое происходит, через несколько дней ты оказываешься выброшенной на чужой берег, оторванная от корней. Остается только карабкаться вверх, пока есть силы.

Так Лейси оказалась в магазине при заправочной станции. Она пришла сюда за молоком, хотя инстинкт подсказывал ей: «Спрячься под одеяло и спи». Пополнить запас продуктов было не так просто, как казалось: сначала пришлось прорываться сквозь толпу журналистов, которые собрались у ее дома и, стуча в окна машины, не давали проехать, потом спасаться бегством от фургона службы новостей, который ее преследовал. В результате Лейси оказалась на заправке в соседнем Перморте, где бывала крайне редко.

– С вас два пятьдесят девять, – сказала кассирша.

Достав из кошелька три доллара, Лейси заметила на прилавке табличку, на которой от руки было написано: «В фонд помощи жертвам старшей школы Стерлинга». Рядом стояла банка из-под кофе для сбора монеток. Лейси затрясло.

– Да-да, – сочувственно произнесла кассирша. – Ужасно, правда?

Сердце Лейси забилась так громко, что все вокруг, как ей казалось, тоже должны были его слышать.

– И куда только смотрели родители? – продолжала продавщица. – Я хочу сказать, как можно было ничего не заметить?

Лейси кивнула, боясь, что голос ее выдаст. Она действительно не знала, есть ли на свете худший ребенок и худшая мать. За каждым плохим человеком стоят плохие родители – так принято считать. Но как быть с теми, кто приложил к воспитанию своего сына все старания? Кто, как Лейси, любил его, не ставя условий, из последних сил оберегал и лелеял и все-таки вырастил убийцу? На вопрос кассирши ей хотелось ответить: «Не знаю. Я не виновата», но она промолчала, потому что, честно говоря, не совсем верила в собственную невиновность.

Она сунула все содержимое своего кошелька – монеты и бумажные деньги – в кофейную банку и молча вышла из магазина, оставив купленное молоко на прилавке. Внутри у нее ничего не осталось. Она все отдала Питеру. Никто не разбивает нам сердца так, как наши дети, когда они разочаровывают нас вопреки всему тому, чего мы от них ждали и что им приписывали. Дети часто оказываются более похожими на нас, чем мы думали. Они тоже все насквозь искалечены.

Эрвин Пибоди, получивший должность профессора психиатрии в колледже Стерлинга, предложил провести нечто вроде сеанса групповой терапии для всех жителей города в обшитой белыми досками церкви на центральной площади. В газете дали коротенькое объявление, в кафе и банке оставили сиреневые рекламные листовки. Этого оказалось достаточно, чтобы новость разлетелась по городу. К семи вечера – на это время было назначено мероприятие – на полмили вокруг не осталось свободных парковочных мест. Церковь не вместила всех желающих, люди стояли на улице. Для освещения события собралось столько журналистов, что батальону местной полиции пришлось сдерживать их натиск.