Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

3. Наиболее удовлетворены своей жизнью женщины, люди, состоящие в браке, люди, имеющие высшее образование, и люди, чьи родители не разведены.

4. В последние десятилетия женщины стали менее счастливыми потому, вероятно, что продвинулись в борьбе за равенство с мужчинами на рынке труда.

5. Чернокожие жители США гораздо менее счастливы, чем белые, зато уровень их удовлетворенности собственной жизнью растет.

6. Расчеты показывали, что «компенсация» за безработность составляет 60 000 долларов в год, за черную кожу – 30 000 долларов в год, а за вдовство или развод – 100 000.

После того как родились дети, Льюис иногда казался себе счастливым сверх меры и даже побаивался, что за такой удачей последует какая-нибудь трагедия. Лежа в постели, он играл с собой в своеобразную игру: заставлял себя выбирать, чего бы он согласился лишиться в первую очередь – жены, работы или ребенка. Он думал о том, сколько можно отнять от человека, прежде чем от него ничего не останется.

Закрыв окно с данными норвежского исследования, Льюис несколько минут смотрел на заставку рабочего стола – фотографию, сделанную в контактном зоопарке в Коннектикуте, когда мальчикам было десять и восемь лет. Джоуи посадил Питера к себе на закорки, они оба улыбались, а на заднем плане розовели полосы закатного неба. Через несколько секунд олень (накачанный стероидами, как сказала Лейси) сбил Джоуи с ног, они с Питером оба упали и разревелись… Но Льюис все равно вспоминал тот день как счастливый.

Счастье – это не только сами факты, но и то, как ты их воспринимаешь. В ходе своих исследований Льюис пришел к выводу, что кривая счастья имеет форму буквы «U». В детстве и в старости человек бывает счастливее, чем в зрелости. На пятый десяток, как правило, приходится «яма».

Другими словами, скоро, как Льюис с облегчением про себя отмечал, худшая пора его жизни должна была остаться позади.

Джози получала по математике «А» и любила этот предмет, но давался он ей нелегко. Она умела последовательно мыслить и потому без особого труда писала сочинения-рассуждения, но с логикой чисел ей приходилось бороться. Этим она, видимо, пошла в маму.

А может, и в отца.

Мистер Маккейб, учитель математики, расхаживал по рядам, подбрасывая теннисный мячик и мурлыча на мотив песни Дона Маклина:

Джози стерла со своей диаграммы неправильно намеченную точку.

– При чем тут число «пи»? – возмутился кто-то. – Оно же здесь вообще не используется!

Учитель развернулся и бросил мячик так, что тот отскочил от стола мальчика, который это сказал.

– Я рад, Эндрю, что ты проснулся.

– Вы решили провести опрос в песенной форме?

– Нет. Просто думаю, не выступить ли мне на телевидении. Может, есть передача «Математический голос» или что-нибудь в этом роде?

– Надеюсь, нет, – пробормотал Мэтт, сидевший позади Джози.

Он ткнул ее в плечо, и она подвинула тетрадь в левый верхний угол парты, чтобы Мэтт мог списать домашнюю работу.

На этой неделе класс изучал графики. В дополнение к бесчисленным упражнениям на составление столбчатых диаграмм по заданным условиям каждый должен был построить график чего-то, что лично ему было хорошо знакомо. В конце каждого урока кто-нибудь представлял свой проект. На прошлом занятии Мэтт показал, как меняется средний возраст хоккеистов НХЛ. Джози провела опрос среди своих друзей, попытавшись выяснить, сколько времени они тратят на выполнение домашнего задания, какие оценки получают и есть ли зависимость. Собранные сведения она отобразила графически и завтра собиралась выступать.

А сегодня была очередь Питера. По пути в школу Джози видела его с большим листом бумаги, скрученным в рулон. Там оказалась цветная секторная диаграмма под заголовком «Популярность».

– Если готов, Питер, можешь начинать, – сказал мистер Маккейб.

Судя по выражению лица, Питер был на грани обморока, правда, это было его обычным состоянием. С тех пор как Джози начала подрабатывать в копицентре, они снова стали разговаривать друг с другом, но, по негласному правилу, только вне школьных стен. Школа была как аквариум: любое твое слово или действие обязательно кто-нибудь замечал.

В детстве Питер как будто бы не понимал, что обращает на себя внимание естественностью поведения. Он привык быть самим собой и однажды, например, заговорил на перемене по-марсиански. В этом Джози даже завидовала Питеру: он, похоже, никогда не стремился выдать себя за того, кем не являлся. О себе Джози такого сказать не могла.

Питер прокашлялся:

– Мой график показывает, на какие группы по статусу в коллективе делится наш класс – двадцать четыре человека. Чуть меньше трети, – он указал на сиреневый сектор, – принадлежат к группе «Популярные».

Фиолетовым – цветом популярности – были окрашены семь секторов, в которые были вписаны имена Мэтта, Дрю и трех девочек, зависавших в компании Джози во время ланча. Кроме них, к ее удивлению, сюда попали еще двое ребят: один играл в классе роль клоуна, а другой совсем недавно перевелся к ним в школу из Вашингтона.

– Следующая группа – гики, – пояснил Питер, указывая на имена самых мозговитых учеников, сюда же попала девочка, играющая на тубе в духовом оркестре. – Самую большую группу я назвал «Нормальные». А примерно пять процентов – это изгои.

Класс затих. Джози поняла: настал один из таких моментов, когда принято срочно вызывать школьного психолога, чтобы он сделал всем прививку толерантности. Наморщенный лоб мистера Маккейба стал похож на оригами: математик напряженно искал выход из положения. Джози заметила также и то, как улыбнулись друг другу Мэтт и Дрю, но в первую очередь ее внимание было приковано к Питеру, который, похоже, не представлял себе, что сейчас начнется.

– Питер, – кашлянув, начал мистер Маккейб, – нам с тобой, наверное, нужно…

Мэтт нетерпеливо поднял руку:

– Мистер Маккейб, у меня вопрос.

– Мэтт…

– Я серьезно: не могу прочесть, что написано на том узком секторе. Который оранжевый.

– Это, так сказать, мостик, – ответил Питер. – Сюда относятся те, кто принадлежит к нескольким категориям сразу или общается с людьми из разных групп. Например, Джози.

Он повернулся к ней, широко улыбаясь, и она почувствовала, что все взгляды, как стрелы, устремились на нее. Джози наклонилась над партой, став похожей на поникшую розу. Волосы закрыли ее лицо. Вообще-то, ей, как постоянной спутнице Кортни, было не привыкать, что на нее смотрят. Но одно дело, когда тебе пытаются подражать, а другое – когда ты оказываешься на ступень ниже большинства.

Теперь все вспомнят, что несколько лет назад она дружила с Питером и тоже была изгоем. Или все подумают, будто он на нее запал, чего, разумеется, не может быть, и начнут ее доставать. По классу, как электрический ток, пробежал шепоток: «Фрик». Джози изо всех сил молилась, чтобы шептались не о ней. Поскольку Бог, видимо, все-таки существовал, прозвенел звонок.