Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт [litres]

– Вы с моим Огги друзья?

– Мы вместе ходим в школу. – Огги шагнул вперед.

Боряна кивнула:

– Очень хорошо, – и бросила взгляд на Кэнди. – Вы точно не хотите остаться на чай? Кажется, нам о многом надо поболтать.

Боряна приподняла бровь. Элис умоляюще посмотрела на Кэнди.

– Ну ладно, ладно. По-быстрому, – сдалась та.

Кэнди и Боряна зашли под ручку в дом, склонив головы друг к другу и перешептываясь. Огги и Элис остались смущенно стоять.

– Я покажу тебе все тут, – Огги указал на реку.

Элис кивнула. Она сцепила пальцы за спиной. Гарри, шедший позади, лизнул ее запястье.

За домом были маленький ухоженный розовый сад и курятник, в котором жили три толстые курицы. Элис села под деревцем мелалеуки, а Огги открыл курятник, чтобы дать курам побродить. Гарри сначала шел за ними, принюхиваясь, но потом потерял интерес и свернулся на траве.

– Это Пэт, моя любимица. – Огги указал на пушистую черную курицу, содрогнувшись, когда слишком сильно вытянул руку в синяках.

Элис зажмурилась, но все равно у нее перед глазами возник образ нагого тела матери, всего в синяках, когда она выходила из моря.

– Ты в порядке, Элис?

Она пожала плечами. Огги пошел в сад матери и стал собирать опавшие лепестки и листья. Когда охапка больше не умещалась в руках, он принес ее к Элис и разбросал на земле вокруг нее. Он сновал туда-сюда между розовым садом и Элис, пока не выложил полный круг. Тогда он запрыгнул внутрь и сел.

– Когда папа умер, я сделал так, чтобы почувствовать себя лучше. – Огги обхватил руками колени. – Я сказал себе, что все внутри этого круга защищено от печали. Я делал этот круг таким большим или маленьким, как мне хотелось. Однажды, когда мама никак не могла перестать плакать, я сделал кольцо вокруг всего дома. Правда, на это у меня ушли все лепестки, какие были у нее в саду, и она отреагировала не так, как я ожидал.

Желтые бабочки порхали над розами. Глядя на их крылышки, на эти крошечные лимонные огоньки, Элис вспомнила, как летом они кружили над морем, грелись на ветвях казуарины, а ночью стучали в окно ее спальни.

– В шахте, где работал отец, произошел обвал. Какое-то время мама сидела на веранде каждый день и ждала, что он вернется домой. Всегда с розой в руках.

Совсем как королева, которая ждала возвращения возлюбленного так долго, что превратилась в орхидею. Элис обхватила себя руками, растирая предплечья, чтобы унять дрожь.

– Ты замерзла? – спросил он.

Она покачала головой. Они оба сидели и смотрели на реку.

– Поэтому я собираю цветы и ночью оставляю их в твоих ботинках, – сказал тихо Огги.

Элис спрятала лицо в волосах.

– Я знаю, каково это – быть грустным и одиноким. – Огги повертел лепесток розы в руках. – Предполагалось, что мы пробудем здесь лишь некоторое время, пока папа не скопит достаточно денег, чтобы переехать. Но он умер, и нам пришлось остаться. У мамы нет документов, чтобы предпринять что-либо другое.

Элис наклонила голову набок.

– Мы не австралийцы. Я имею в виду, мама родилась не здесь. Так что официально нам нельзя здесь находиться. Если мы попытаемся уехать из города или куда-то переехать, мама говорит, нас могут арестовать и разлучить; ее могут отослать домой и никогда больше не разрешат въехать в страну. А мама этого не хочет, потому что это папина страна – была папина страна. Вот почему мы сами по себе и мама нигде подолгу не работает, а мне нельзя заводить друзей в школе. К тому же никто и не хочет со мной дружить. Они называют маму ведьмой. Так же, как и всех женщин в Торнфилде.

Глаза Элис расширились.

– Нет-нет, не волнуйся, – заверил он. – Это неправда.

Она облегченно выдохнула.

Огги поднял камень с земли.

– Мама мечтает когда-нибудь вернуться в Болгарию, и именно это я и собираюсь сделать, когда вырасту, – заработать достаточно денег, чтобы отвезти ее домой, в Долину роз.

Элис поднесла лепесток к носу. Аромат напомнил ей ее сны об огне.

– Там я и родился, говорит мама. В Долине роз, в Болгарии. Это даже не место. Мама говорит, что это, скорее, ощущение. В общем, я точно не знаю, что это значит. Знаю только, что там похоронены короли, а розы вырастают такими душистыми, потому что в земле вместе с их костями захоронено много золота.

Элис приподняла бровь.

– Ну ладно, последнее, про золото и кости, я выдумал. Но разве это было бы не здорово? Если бы останки королей и сокровища были захоронены в земле этих волшебных розовых долин?

Они услышали приближение шагов.

– Пора ехать, горошинка, – позвала Кэнди.

Элис и Огги вышли из круга розовых лепестков и пошли за Кэнди к дому, где их ждала Боряна.

– Вот, Элис. Небольшой приветственный подарок, – Боряна протянула ей стеклянный горшочек, накрытый кусочком ткани и перевязанный лентой.

Внутри блестел джем розового цвета.

– Он сделан из роз, – сказала она, – и творит с тостом чудеса.

– Пока, Элис! – прокричал Огги. – Увидимся завтра в школе.

Завтра . Элис помахала ему в ответ, когда Кэнди направила машину к Главной улице. Она увидит его завтра.

Когда они ехали к дому, она прикоснулась кончиками пальцев к своим горящим щекам. Ей представилось, что из ее лица выпрыгивают солнечные зайчики.

Значение: Рана, которую нужно залечить

Acacia baileyana/Новый Южный Уэльс

Изящное дерево с листьями, напоминающими по форме папоротниковые, и яркими золотисто-желтыми шарообразными шапками цветов. Легко приживается; выносливый многолетник, не требующий большого ухода. Обильно цветет зимой. Цветы обладают сильным сладким запахом. Производит много пыльцы; его часто используют для кормления пчел в производстве меда .

Джун, шаркая, прошла по коридору и включила несколько ламп. Дедушкины часы пробили два часа пополуночи. Когда взойдет солнце, она отправится в большую поездку по цветочным рынкам города. Но до этого еще было несколько часов. Всего один глоток.

Теперь целыми неделями ночи мучительно тянулись, пустые и беспокойные. Кровать Джун придавливало слишком много призраков, сидящих у нее в изножье с цветущими ветками акации в руках. Зима всегда была самым тяжелым временем. Заказы на цветы падали. Старые истории начинали ворочаться под землей, где до того покоились с миром. А этой зимой еще и Элис вернулась домой.

Хотя она все еще не говорила, но улыбаться стала чаще. Что-то в школе пробудило ее, встряхнуло от глубокого паралича горя. Уже несколько недель она не мочилась в постель. Не было новых панических атак. Твиг стала сдержаннее в своей страсти давать советы. У Элис всегда была на коленях открытая книга с засушенным цветком между страницами. Она или была на кухне и в садике пряных трав с Кэнди, помогая ей стряпать новое блюдо, или шлепала где-то поблизости в своих голубых ботиночках, слоняясь за Твиг по мастерской, как тень.