Михаил Елизаров - Земля

– Я в магазине официальном брал, а не у цыган в переходе!

– Наивный ты паренёк! – Мукась сострадательно улыбнулся. – Ну, вот возьми свою цацку, что ты там прикупил, и загляни ради интереса хотя бы в наш ломбарджини внизу. И послушай, что тебе скажут! В том и засада, что нигде в продаже нет настоящего золота! Или турецкое, или израильское, или из Эмиратов. Перда, а не качество! Может, где-то в супер-пупер-мегадорогих бутиках продают нормальное золото – и то хер проверишь!

– А проба?

Он скорчил рожу:

– Я с корешами томпак из Турции возил все девяностые! У тёлки моей бывшей ювелирный бутик в Подольске был! Мы сами пробы эти ставили! Клейма ебашили за милую душу! Ты чё, маленький?! Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным. Только если старые украшения. Коронки зубные советские – тоже золото, как и царские червонцы. А после Союза одно сплошное кидалово! Вот ты любую современную цепку возьми из самого пафосного московского магаза. Её если реально прочекать, минимум треть колец будут из сплава, отвечаю! Или даже половина! И проба будет не такая, что заявлена. Пробирная палата уже не работает, как при совке.

– И что же, проверить нельзя?

– А как? Йодом? Или магнитом? Так это до пизды! Что томпак не магнитится, что золото! Ну, только химический лабораторный анализ. А которые его делать будут, те и наебут, если их попросят! Даже старые монеты с подвохом! Слышал такое слово – “биллон”? Нет? Двести лет назад государства опрокидывать своих же граждан стали, при этом совершенно официально, по закону. Биллон – это когда в монете децил драгмета, а остальное лигатура…. – Он перешёл на интимный шёпот, оглядываясь: – В банковских хранилищах золота по факту уже нет. Дурачки до сих пор покупают его, но слиток-то никто на руки не выдаёт, а только галимую бумажку, что у тебя оно есть и где-то там хранится! Номинально! А ты понимаешь, что в половине слитков уже не золото?!

– А что? Свинец?

– Вольфрам! Он такой же по весу и на просвет. Надо конкретно слиток пополам пилить. Но кто этим заморачиваться будет? Вот тебе и золотой запас!.. – он торжествующе засмеялся. – Оттого экономика и гуляет! – и с довольным видом посмотрел на меня, покачивая непропорционально маленькой узкой ступнёй в чёрном ботинке.

– И ты до сих пор золотом торгуешь? – спросил я.

– Не-е!.. Только “мёртвым золотом”! – он радостно покряхтел. – А старым дюже ссыкотно стало. Там грохнуть реально могли…

Мне показалось, что с Балыбиным у Мукася была негласная конкуренция, хотя на словах он относился к нему хорошо:

– У нас с Лыбой профессиональный тандем! Добрый следователь и злой следователь!

При этом, когда я проронил что-то уважительное о Балыбине, Мукась завёлся:

– Да я пять лет в этом говне! А Лыба только третий год! – с раздражением выговаривал. От его дыхания по офису плыл холодный, как сквозняк, перегар, точно он накануне глодал ледяной алкоголь. – Сюсюкает много, а это здесь не нужно! Клиентуру давить надо, как пиво! – он кивнул на похмельную жестянку “Балтики”. – Лыба только дрочево разводит: соблюдение культуры похорон, веночки-цветочки, чтоб текст от родни обязательно на белой ленточке, от друзей на красной, от сослуживцев на чёрной.

Пили кофе, и он по новой пытался разговорить меня.

– Я вот тоже борцуху в Подольске знал! Ёбарь-рецидивист! У нас бар был – “Вишенка”. Так он всех официанток, администраторшу и директрису отчпокал! – Мукась смеялся, липко стучал ладонью по кулаку, изображая тот самый “чпокающий” звук. – А пацан молодой – прям как ты. Мы у него спрашиваем: Костик, ты как их всех на секс разводишь? Просвети, братишка!.. Или каждый раз, хе-хе, на болевой приём выходишь?! А напомни, Володя, ты чем занимался: дзюдо, самбо?

– Кикбоксинг. Три месяца в десятом классе…

– Да ты гонишь!

Но это была чистая правда. Секция находилась в соседней школе. Записался я туда на пару с Толиком Якушевым, но в итоге тренироваться среди чужих было невыносимо, нас постоянно задирали, и мы забросили тренировки.

Мукась не сдавался:

– Как сейчас в десантуре-то служится?

– Откуда мне знать. Я в стройбате служил.

– С братом уже помирились?

– А с чего ты решил, что мы ссорились?

– Слухи разные ходят…

– Глеб, слушай, а тебе не похуй?

– А чё такое?! – он скалил мелкие, как очищенные семечки, зубы. – Уже и спросить нельзя? Опасный и дерзкий?!

А потом Мукасю позвонили с симки-“маячка”. Нас ждал мертвец.

Улица Щорса затерялась среди обширного частного сектора, стоящего на отшибе Загорска, точно лес или болото. Добирались мы туда неожиданно долго. Сначала застряли возле рынка, потом, выехав на объездную трассу, угодили в неторопливый караван фур и плелись вместе с ним.

Жабраилов, подзуживаемый Мукасём: “Джихадыч, не тормозуй – сникерсуй!”, закусив жилистую губу, всё пытался выскочить из западни и поспешно нырял обратно – с противоположной стороны машины шли нескончаемым потоком.

После очередной такой попытки мы просто чудом успели втиснуться обратно в свой ряд. И буквально через секунду мимо по встречке пролетел, сигналя, точно матерясь, лязгающий грузовик.

– Бля, после такого сникерса и памперснуть не грех!.. – похихикал, ёжась, Мукась. – Ладно, Рустамчик, ну его нахуй, тише едешь – дальше будешь, – закончил он чуть смущённо и больше Жабраилова не подгонял.

На самом деле мы втроём нешуточно струхнули. Реально, будто сама смерть пронеслась мимо, грохоча, как железная бочка.

В кабине удушливо пахло парфюмерным “табаком” – Мукась перед выходом зачем-то обильно надушился туалетной водой из припасённого пузырька (как он сам определил: “Освежил будку”), чтобы от него не тянуло перегоревшим хмелем. И вдобавок куртка Жабраилова источала запах конского пота.

По радио полушёпотом ныла какая-то снотворная музыка, похожая на индийскую. Последние четверть часа вместо дороги я видел только задний клапан идущей впереди фуры – ветер гнал рябь по его синему, заляпанному слякотью и гарью, шнурованному полотну.

Мукась, видимо, тоже проникся этой монотонной тоской. Пробормотал:

– Тайна, блять, голубого экрана, – и поглядел на меня своими настырными и одновременно пустыми глазами.

Я с неожиданной горечью подумал, что вот такой вот Мукась, прежде чем заняться “мёртвым золотом”, пожалуй, тоже закончил вуз, как и Никита.

– Глеб, ты учился в институте?

– Ага, в автодорожном, – он ответил, зевая. – А что?

– Ничего… – сказал я мрачно.

– Шестьдесят третий – это какой регион, не вспомнишь? – спросил уже Мукась. – Самара ж вроде? Вот хуле они тут катаются, пидарасы!.. Что, блять, из Самары сюда можно везти?

Я не сразу понял, что он говорит про номер фуры.