Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

Сто храмов в столице? Прекрасно. Но как это совместить с тем состоянием, в котором находится наше здравоохранение, образование, культура? Когда последний раз в Москве открывался вновь построенный театр? Демагогией и фарисейством полны сольные выступления патриарха, немыслимые дуэты Жириновского и Зюганова в телевизионных ток-шоу, хоры и ансамбли депутатов и высших чинов правительственного аппарата. Уровень этих выступлений неоднороден: кто-то невероятно виртуозен, кто-то примитивен. Послушав последнее выступление президента, понимаешь: вот это демагогия высочайшего класса.

Во времена советской власти, посещение студентами церковных праздников, мягко говоря, не приветствовалось. Специальные соглядатаи доносили в комитет комсомола или в деканат о фактах присутствия советских студентов на церковной службе. Так что посещение церкви было своего рода поступком. Мы ездили на всю ночь в Загорск (так тогда назывался Сергиев Посад) и выстаивали все Пасхальное богослужение. Не потому, что религиозны – у нас было твердое ощущение, что все эти люди – и прихожане, и служители церкви, – искренни в своей вере. И потому их Крестный ход, их молитва проникали в душу. Сегодня от всей этой псевдоцерковной суеты хочется со стыдом отвести глаза: ДЕМАГОГИЯ…

13 мая 2013 года

Наконец наступили рабочие дни. Услышал сегодня по радио, что по результатам несложных подсчетов количество выходных дней в России в 2012 году составило… 118. Таким образом, наша страна поставила своего рода рекорд, выйдя на первое место в мире в данной позиции. Действительно, даже не прибегая к расчетам, понятно, что страна вымирает примерно с 24 декабря (католическое Рождество) и по 20 января (православное Крещение). Только что прошедший майский блок начался в 20-х числах апреля и для многих закончится только осенью. И это могло бы стать предметом нашей гордости, если бы оставшиеся две трети года мы так интенсивно и производительно работаем, что можем себе позволить продлить «эти дни», ради которых, согласно известному рекламному слогану, мы собственно и живем. Однако на самом деле все не так. Наоборот перманентный отдых – оборотная сторона сырьевой экономики, базирующейся не на высоких технологиях, а на струящихся из недр струйках нефти и газа.

Сейчас модно издеваться над Сколково, злорадствовать по поводу проверок нано-отрасли, однако, может быть, лучше не иронизировать, а задуматься, почему Силиконовые долины Штатов или Израиля, по образцу которых задумывалось Сколково и в которых трудится немало наших бывших соотечественников, работают с совершенно иной степенью эффективности.

На примере нашего театра (государственного учреждения культуры) вижу, что нет прямой зависимости оплаты труда от его производительности. Начальство требует: производите дешевле, продавайте дороже, просите денег у тех, кто их готов дать. Вот и вся нехитрая система организации культурной жизни.

Я бы понимал механизмы субсидирования, если бы они были связаны с качеством производимого продукта. Но сегодня все происходит на уровне личных связей и по законам глубокой коррупции.

Именно поэтому можно позволить себе отдыхать почти четыре месяца в году. А если кто-то не может и не хочет позволить такую расслабленность, ему приходится тяжко, так как отовсюду этот сумасшедший трудоголик слышит: «К этому вопросу вернемся после праздников…» Или: «Все равно в эти дни никто работать не будет…» Или: «До середины мая никто даже не появится…»

Ну что же… С вечными праздниками вас, дорогие товарищи! Все ради этих дней!

8 мая 2013 года

Завтра день рождения Булата Шалвовича Окуджавы. Много раз признавался ему в любви – могу бесконечно его цитировать. Приглашаю всех завтра в 3 часа дня на Трубную площадь, где состоится большое уличное представление с участием бардов, поэтов, артистов. А вечером в «Школе современной пьесы» буду вести концерт, открывающий фестиваль его памяти «И друзей созову…» Часто думаю о том, что Булат Шалвович постоянно соотносил себя с Пушкиным. Посвящал ему стихи. Не в смысле «посвящения», а просто Пушкин как-то присутствовал в его стихах. И вот сегодня хочу сказать о Пушкине. С одной стороны, он наше «все», а с другой – наше «ничего». Давно стал таким общим местом. Это как мы дышим воздухом: когда сильная загазованность, мы замечаем, что дышать невозможно. Или наоборот, когда попадаем к океану, замечаем что воздух чистый. Но в обычный день не фиксируемся – дышим и дышим. Пушкина почти не помним, упоминаем всуе. Вот спросите себя: когда я последний раз открыл томик Пушкина? Меня к Пушкину вернул только что завершившийся драматургический конкурс «Действующие лица». Совершенно неожиданно среди сотен пьес, которые ежегодно к нам приходят, вдруг обнаружилась пьеса, на которой сошлись самые непримиримые оппоненты из состава жюри – «Спасти камер-юнкера Пушкина». Пьеса победила в «Действующих лицах», а затем и в Конкурсе конкурсов. Невероятно, что некий Михаил Хейфец, извините, из Израиля, вдруг показал нам «наше все», развернув нас к тому, чего мы уже не замечаем. Он придумал простой и в своей простоте замечательный сюжет: живет обычный русский человек, живет, как все сегодня – без какой-бы то ни было национальной идеи, как большинство того народа, о котором Пушкин сказал, что он безмолвствует.

Пьеса начинается репликой: «Пушкина я возненавидел еще в детстве». Потому что воспитательница в детсаду поставила пятилетнего героя в угол и не позволила играть в единственный на весь сад игрушечный подъемный кран. В наказание за то, что не слушал стихи Пушкина. Потом ненависти к Пушкину добавили школьные учителя. И вдруг происходит нечто странное: каким-то образом Пушкин начинает нашему герою помогать. Не стану пересказывать сюжет. Грандиозная идея пьесы в том, что мы не начинаем свою жизнь с начала и не обрываем ее. Наша жизнь вписывается в нечто гораздо большее; и только ощутив это, мы улавливаем ее смыслы. Пушкин не имел понятия о нас, так же как мы не думаем о Пушкине. Но, тем не менее, и он, и каждый из нас в той или иной форме задавал вопросы: кто я, зачем я, откуда я, куда я?

У Пушкина так: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной ты на казнь осуждена?.. Кто меня враждебной властью из ничтожества воззвал? Душу мне наполнил страстью, ум сомненьем взволновал?..»

Наши вопросы выглядят не столь поэтично. Кроме того, они абсолютно не озвучены и не поддержаны государством, ибо эти «проклятые» вопросы, сформулированные на государственном уровне, и есть национальная идея. Вдруг оказывается, что можно соотнести себя не только с кем-то из твоих коллег или приятелей, а ощутить, что пусть в миллиардной частице, но ты есть продолжение тех, кто был до тебя. И даже такого человека, как Пушкин, который в быту был не идеален, который был не вполне русским, который любил, ревновал, стрелял, обманывал, не соглашался с властью двести лет назад. Но который помогает тебе сегодня жить. Прежде всего, тем, что хотя бы частично подсказывает ответы на эти вечные вопросы…