Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

37. Разочарованы ли вы в том, как развиваются события в нашей стране?

Разочарован. Мне кажется, что мы идем по знаменитой ленинской формуле: шаг вперед, два шага назад. Реализуем ленинский завет, от которого, он, кстати, предостерегал.

38. Могли бы вы назвать себя западником? Определение «европейский» является для вас синонимом слова «правильный»?

Нет, оно для меня является синонимом слова «цивилизованный», хотя многое в нем не принимаю. Но мне это ближе, чем северо-корейский, иранский, туркменский путь. И в этом смысле я западник, а не «восточник».

39. По возрасту вы не вполне вписываетесь в поколение шестидесятников, а по убеждениям – они вам близки?

Близки, хотя очень наивны. Один из самых ярких представителей этого поколения – Булат Окуджава считал, что вот «возьмемся за руки друзья», и что-то изменится. А надо браться за орудия или даже за оружие. За руки – недостаточно, к сожалению.

40. Вы могли бы жить в другой стране?

Нет. Неоднократно бывали интереснейшие предложения и возможности – в Америке мог занять должность профессора престижного университета. Получал работу в крупнейших театрах мира, были многочисленные предложения в Израиле, в том числе и на получение гражданства. Есть квартира в Одессе. Есть у моих детей квартира в Болгарии. Но я везде гость. Даже в Одессе. На третий-четвертый день я хочу оказаться в своем театре на Трубной и в лесу в поселке Жаворонки. При том, что я восхищен Новой Зеландией, Парижем или Черногорией – все это только на время отпуска.

41. Что для вас означает понятие Родина?

Родина – это данность, как родители: можно комментировать и даже критиковать, но нельзя поменять.

42. Ваш атеизм известен всему вашему окружению. Он весьма воинственен. В чем его природа?

В том, что я довольно рано стал задумываться о религии. И потом, получая образование, стал читать и изучать библию, талмуд, коран, толкования и комментарии ко всему этому. Было интересно и важно, почему ученые с мировым именем верят в наивные, с моей точки зрения, сказки и легенды о похождениях Иисуса, Моисея или Мухаммеда. Я когда-то спросил одного из своих гениальных друзей: верите ли вы в Бога? И могу подписаться под его ответом: я либо не дорос, либо перерос. Может быть, единственное в учении Маркса, под которым я готов подписаться, сентенция «религия – опиум для народа». Для меня сегодня человек, верующий в господа бога – человек необразованный.

43. Ваши оппоненты-коммунисты в свое время предложили внятную альтернативу религии – строительство справедливого коммунистического общества. Но вам это не близко. На чем строится ваша концепция духовности? Или вы обходитесь без нее?

Уверен и убежден, что бог – внутри каждого из нас. Каждый из нас знает про себя, что такое справедливо – не справедливо, нравственно-безнравственно. Для этого не нужны 10 заповедей. Действующая РПЦ для меня точно такая же бюрократическая и идеологическая организация, как партия, как СМИ, как зависящая от власти судебная система.

44. Искусство, в том числе и театральное, предполагает выход в некий космос. Иначе оно будет плоским и злободневным. Каков ваш космос?

Когда сочиняю спектакль, фильм или прозу, я что-то делаю по закону, по технологии, а иногда делаю вне закона. Не могу объяснить, почему вдруг в спектакле «Спасти камер-юнкера Пушкина» нужно остановить диалог и дать свет из-под земли. Возникает нечто для меня необъяснимое, нелогичное, что оказывается в спектакле самым трогательным и ассоциативным. Это и есть моменты выхода куда-то.

45. Как вы относитесь к верующим людям? Верите ли вы в то, что они истинно веруют?

Уверен, что большинство не истинно верующие. Они отрабатывают свою принадлежность к религии, как к другим стадным чувствам. Есть истинно верующие, безусловно. Они вызывают либо равнодушие, либо недоумение, либо жалость. Но никогда не вызывают понимания или поощрения. Просто один из способов, которым люди помогают себе жить. Можно помогать себе медициной, можно образованием, можно искусством, а можно религией. Это право каждого.

46. Общество сегодня бросается в крайности. С одной стороны – страх оскорбить чувства верующих, с другой – циничные издевки вроде Шарли Эбдо. Вы уважаете чувства верующих? Вам нравятся карикатуры Шарли Эбдо?

Я любые чувства уважаю, если эти чувства не агрессивны по отношению к другим людям и не мешают другим жить. Для одних эти карикатуры и визги Pussy Riot – оскорбительны, а для кого-то абсолютно безразличны.

47. Откуда вы черпаете этические нормы? Что для вас хорошо, а что плохо?

Это чувствует и понимает каждый человек. Это заложено в природе человека. Внутри каннибала нет этической нормы на съедение человека. И он его ест без угрызений совести. И перед своим сообществом он ни в чем не виноват. Но для нас он – монстр. Я уверен, что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Мы живем в контексте определенной страны, правил и должны соблюдать соответствующие юридические и нравственные законы. Мы виртуально подписываем общественный договор. И хорошо знаем, что хорошо, что плохо. В поле можно сорвать цветок. А на газоне в городском сквере нельзя. Выйти из машины в лесу и пописать – ничего страшного, а на бульваре у фонтана – плохо. И господь бог, и прокурор, и родители, и любые наставники, они всегда внутри нас. Мы всегда все соотносим – с мамой, с папой, с богом, с товарищем – внутри себя. Нечего на кого-то пенять – только на себя.

48. Современная европейская мораль внесла колоссальные коррективы в поведенческие нормативы. Вы приветствуете их? Вас радуют однополые браки? Гей-парады? Феминистские движения?

Мне лично все это не нравится. Сердцем, чувством я это не принимаю. Какие-то проявления гомосексуальности, особенно мужской, я интуитивно не принимаю. Не осуждаю, но сторонюсь. Это все по чувству. А холодным разумом понимаю: каждый человек, если он не нарушает свободу другого человек, волен жить как хочет. То же самое курящий человек. Это его право. Единственное, что требуется – не нарушать мое право дышать чистым воздухом. А сам по себе пусть хоть обкурится.

49. Любимый вопрос Владимира Познера: что бы сказали Богу, встретившись с ним?

Господи… Надо же! А я не верил!

50. Вы создали театр «Школа современной пьесы». Почему вам неинтересно ставить классику?

Спектакль по пьесе, которую никто не ставил, я сочиняю. Я – автор спектакля. Ставя классику, я интерпретирую. Я – один из соавторов. Профессия режиссера сформулирована более 100 лет назад. И сегодня эту функцию авторства спектакля берут на себя все: сценографы, драматурги и даже критики. И когда у меня в руках новая пьеса, которую до нашего театра никто не ставил, наша творческая команда впервые вместе с драматургом создает совершенно новое произведение.