Леонид Лушников - След заката

— Родственник приехал.

— Точно, — подтвердил Трифонов. — Садись с нами, бабуля.

— Какая я тебе бабуля? Внучок нашелся. А ну катитесь!..

— Она не сядет, — обидчиво протянул Леднев, придумывая, как бы поддеть женщину. — У нее мужик, как вепрь. Клыками туды-сюды водит! Не подойдешь на километр. Правда, Дашка?! Ха-ха-ха! — заржал Леднев, закидывая голову, довольный тем, что вспомнил старую историю. — Ты расскажи, Дашка, как ты с министром на болотах заблудилась. Ох-хо-хо! Юбка-то вся в клюкве… А потом… а потом мужик ее гонял возжинами по тем самым местам! Э-э-э! Ы-ы-ы!.. — рыдал Леднев.

Женщина наскоро скинула платок и оказалась чернобровой молодайкой. Она вытащила из боковушки швабру и, озорно блестя глазами, с маху огрела Леднева по спине. Тот икнул и подпрыгнул с лавки.

— Ты че, дура?! Тут герой труда сидит, а ты!..

— Повидала я этих героев! А ты попридержи язык и не болтай, чего не следоват! А ну!.. К обеду делегация приедет…

Мужики спешно оделись и за дверь. Трифонов похохатывал, а Леднев ярился обиженно:

— Курва!.. Еще руки распускает! Не понравилось!.. Пошли в корчму к конюхам.

По дороге Трифонов поведал о своем деле. Леднев сразу напыжился.

— Знаешь, на бурого сколько лицензия ныне стоит? То-то! Пятьсот рубликов…

— А мне не нужна твоя лицензия, Вася! Да и район уже не ваш.

— Звери наши…

— Сколь, говоришь, штрафу?

— Тоже пятьсот…

— Многовато!

— О чем и говорю.

— Ну ладно, Вася. Я те сегодня даю сто рублей, а ты прикрой меня, ежели что. Следочки замажь… Не в ту сторону увести инспекторов.

— Это мы можем! — самодовольно пропел Леднев. Сотняга ему не помешает. — Ноне живем без тяжбы. Браконьеров в эту зиму мало. А охотнички не едут. Больше всего разные совещания, банька да пьянка. Мы-то сами рулим все мимо. Так, для продажи… Стреляй смело. Знаю я эту берлогу. А пока метет, вертолеты не поднимутся с инспекторами. Гони деньгу…

— Расписку гони…

— Какую такую расписку?! — выпучил глаза Леднев.

— Шуткую я!..

— Шуточки — полтазика в желудочке!

Трифонов отсчитывал деньги, ухмыляясь, подпирая дверь корчмы плечом. Остаток водки выпили вместе с дежурным конюхом, с отметкой подковы на широком лбу. После Леднев на «Буране» допер Трифонова до станции. Пока поджидали электричку, в станционном буфете выпили по литру пива. Леднева от ерша развезло. Он ерзал на стуле, поглядывал на пассажиров, чинно сидевших на лавках, говорил гнусаво:

— Митька Фролов разоткровенничался. Говорит, что у них с братаном давно зуб на Березиных наточен. А Ястребову башку, говорит, давно отвертеть надо. Из-за него Васька, говорит, спекся на зоне, пропал где-то. Пыльнов нам родственник. Откопает!.. Где братана косточки лежат!

Трифонов насторожился, но перебивать не стал. Слушал с большим вниманием да еще подддкивал. Он знал всю тяжбу Фроловых с Алексеем. Все видели, как Катерина стреляла по Ваське, когда он был в бегах. Да и помнит тот покос. «Пекутся братья! Хоть и времечко-то убежало, — мелькали беспокойные мысли. — Неужели чего раскопали?! Кто-то ляпнул из кагэбэшников».

— Можа, винца выпьешь? — спросил Трифонов. — Мне-то еще маяться на электричке. Усну и проеду Айгир… Так чего еще там Митька-то плел?

— А разное, — махнул рукой Леднев. — Говорит, что всем им крышка будет… Наша, говорит, концовка будет…

Глаза у Леднева и без вина пошли вкось. Трифонов, поддерживая его под руку, вывел к снегоходу, запустил движок, спросил, перекрывая тарахтенье:

— Доедешь? Ты не гони шибко-то, а то в Урал свалишься!

А-а-а! — бесшабашно прокричал Леднев. — Прорвемся!.. Не впервой!.. По-о-о-шел! — он крутанул рукоятку газа, и вездеход рванулся вперед, обдав Трифонова снежной пылью…

Домой он вернулся мрачным, хотя дело и выгорело. С Березиными и Ястребовыми у Трифонова издавна сложились близкие отношения. Бывало, говаривал, расчувствовавшись: «Мы, Петька, одним миром мазаны и до гроба!» И секреты держал строго. Знал он, что Леднев, далекий родственник по двоюродной сестре жены, был не в меру болтлив, когда заложит за воротник, но в половине его слов могла прятаться и правда. «Сказать о разговоре Алексею или погодить?! — гадал он, глядя на то, как Марфа укладывает в рюкзак буханку хлеба и кусок вареной говядины. — Погожу-у-у!»

С этими тревожными думами и уехал, снарядившись под завязку патронами и едой. В кордоне подсел на ходу в теплушку, где бригада ремонтников путей, ехавшая на пересменок, шумно забивала козла. Сидел возле буржуйки, грел колени и раздумывал о будущей охоте, о жизни, как-то кособоко шедшей в последние года… После ухода с лесосек на деревоперерабатывающий завод в Айгире Трифонов на удивление всем, а особенно жене, запойно пить бросил, но разговлялся с радостью, когда была возможность. Домашнее хозяйство его также мало затягивало, хотя делал он, что нужно по двору, всегда справно, как положено настоящему хозяину, и упрекнуть в безделье его никто не мог. Полюбил он в последнее время ходить на разные комсомольские и пионерские сборы, где с охотой рассказывал, как они с бригадой в войну давали лес стране и фронту. Звенел он в президиумах наградами, рисовался перед молодежью. Но после того, как стал разваливаться по частям комплекс и жизнь дорожала с каждым днем, патриотическая жилка в нем стала затихать. Да и сборы молодежи все больше стали походить на пикники, обходя дела. Тогда-то и повесил свой парадный костюм в шифоньер и больше его почти не надевал, разве только по большим праздникам.

— Пошли они все!.. — горячился он перед селянами. — Выродился народ! Рвачи все и крохоборы от головки и до низа! И смену себе готовят такую же!..

Трифонов пошевелил кочергой уголь в печке, разбив тускнеющий на глазах панцирь шлака, глядя пристально в красное нутро, пышущее жаром, опять думал не о предстоящей охоте, а о том, как оповестить об опасности соседей. «Въелось, как дробью пробило! — недовольно переживал он. — Фроловы еще те… Не уложил бы Алешка тогда старшого — жизни бы тут ему не было!»

Так и доехал он до лесоразработок возле печки, выпрыгнул первым из теплушки возле деревянной эстакады нижнего склада. Оставив зачехленное ружье и рюкзак в сторожке у старого знакомого еще по работе на лесосеках, пошел разведать обстановку у подъема на хребет, не дотянулись ли руки Борового туда.

Молодой тракторист «Кировца», уже изрядно помятого, только что проволок пачку хлыстов, отцепил автоматом воз и, не снимая колец чокеров с крюка, развернулся обратно на лесосеку.

— Ловко! — восхитился Трифонов. — А у меня десяток чекоровщиков работали. — Эй! — помахал он водителю. — Прихвати меня!..

Тракторист притормозил, выглянул из кабины.

— Чего надо?

Трифонов, неуклюже прыгая через обрезки и навал мусора, поспешил к трактору.