Леонид Лушников - След заката

Взбесило его, конечно, не обращение секретарши, а то, что уж слишком часто его избирают на всякие сборища. «Пустая говорильня, а дел нет! — недовольно проносилось в голове. — Прожекты, прожекты, а на железке рельсы менять некому!»

До совещания оставалось еще минут тридцать, и Алексей снова погрузился в бумаги. Вскоре вошел главный инженер, сел напротив, закурил и, глядя на смурного начальника железной дороги, спросил с усмешкой:

— Тебя, выходит, тоже послали на этот научный бедлам?

— Вот именно… Послали!

— Ха-ха-ха! — закатился главный инженер. — Да не горюй. Надо же нам узнать, чем наша наука дышит? И чем живут областные функционеры?

— А я и так знаю… Им, балаболкам, только языки чесать. Баб, что ли, у них нет?! Ездят и ездят!..

Главный ухмыльнулся:

— На хлеб зарабатывают, Алексей Павлович! Бабы, поди, тоже этим делом занимаются…

В кабинет заглянул Боровой, предупредил:

— Пора, мужики! Вам в первом рядочке место забить?

— Я уж как-нибудь поближе к выходу, — пробурчал Алексей.

Боровой скрылся, а главный опять хохотнул:

— Ох-хо-хо! Да!.. При Николае Петровиче, кажется, столько не было совещаний с заезжими… Тронулись.

— Хватало… Ну, пошли… Опять моя банька блеснула, как рыбка в омуте.

По пути в Дом культуры еще успели поговорить о делах.

— Ты прав, Алексей Павлович! — басил главный инженер, глядя вдоль улицы, затемненной вечерней изморосью, пряча лицо в воротник дубленки от секущего морозом ветра. — Говорим много… А дела наши катятся вниз, как неуправляемый состав. Жалко, что железнодорожные усы на верхних вырубках останутся на века в ущельях. Да и то верно — земля все заглотит!..

— Выходит так, — ответил невнятно Алексей, думая совсем о другом: «Земля-земля! Березин не приехал. Значит, еще не все утряслось. В обиде остался на отца… Да-а-а!.. Березинская семья редеет… Харламов генерал… А Александр Петрович схлопотал пулю… Из-за Зойки мимо академии пролетел! Соседство новой зоны меня не устраивает. Неуютно жить на белом свете…»

Выездная областная научно-партийная конференция, последняя при этой власти, проходила в большом зале долго и вяло. Может быть, оттого было неинтересно, что не присутствовали главные лица, от которых зависит судьба лесной промышленности района. Председательствовал первый секретарь Красноярского райкома партии Назаров Анвар Галимзянович. Как всегда, его худощавую высокую фигуру облегал строгий серый костюм, хорошо гармонировавший с атласно-белой рубашкой и галстуком цвета утренней ветреной зари. По правую руку восседал, отвалившись боком на резную спинку стула, Юдин, заведующий промышленным отделом Междуреченского обкома, полный коротконогий мужик, все время небрежно черкавший издали в толстом блокноте ручкой, изредка окидывая взглядом полупустой зал серыми невыразительными глазами. А слева от председателя прикрывал лохматой головой генерального директора Темирязевского комплекса, неспокойно вертелся на стуле академик Подбедный, инициатор этого сборища. «Ну, этот затянет бодягу! — подумал неприязненно Алексей, слушавший как-то речи ученого в области. — Как бы смотаться?! Надо было сразу после регистрации…»

Как только закончили выступления директора предприятий, на их место к трибуне выпорхнул легкий не по годам Подбедный. Назаров запоздало возвестил, улыбнувшись ловкости академика:

— Слово предоставляется товарищу Подбедному Ивану Николаевичу… Академику! Сотруднику Всесоюзного научно-исследовательского института леса…

Все хорошо знали и помнили этого человека, главного противника объединения лесных предприятий в глобальные системы, плохо управляемые и обычно терявшие в суматохе перестроек главное ядро. Но все это были пустые разговоры и споры. Сейчас же Подбедный приехал не с пустыми руками и пытается внедрить выводы своего нового труда «о степени сохранения и использования лесосечного фонда в условиях выборочной валки». Слушая оратора, все понимали, что время уже ушло безвозвратно. Лесные гиганты без разбора идут катками по тайге.

— …Еще в тысяча девятьсот шестьдесят втором году, — вещал азартно ученый, не замечая, что зал его уже плохо слушает, — на пленуме Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза Никита Сергеевич Хрущев говорил пророческие слова, что лес — это народное богатство и это богатство следует разумно расходовать! Величайшее высказывание! Оно актуально и поныне! Мы же!.. Движемся к обратному! Десятилетиями уничтожали это богатство, не давая ничего взамен. — Подбедный перевернул страницу своего доклада, вытер платком вспотевший лоб и продолжал: — Создание таких монстров, как Темирязевский комплекс, привело на Урале к истощению лесных запасов. Мы уже почти превратили тайгу в пустыню!.. Создаем славу для отдельных личностей… Да-да!.. Я не побоюсь этого слова. В погоне за наградами товарищ Березин…

— Не надо переходить на личности! — сурово перебил оратора Назаров, сам приложивший немало труда в создание комплекса. — Говорите по существу вопроса…

— Да-да! — сдался Подбедный и снова зашелестел своими бумагами. — Конечно-конечно…

Говорил он еще около четверти часа, но уже не так напористо и без критики, излагая свое, кровное. В конце он зачем-то приплел ввод советских войск в Афганистан, выкрикнув патетически:

— Мы должны помогать нашим друзьям строить светлое социалистическое будущее!..

Жарков Георгий Сергеевич, двухметровый громила, черный, как цыган, напоминавший лесное чудище, работавший в войну, в пору своей молодости подручным у Трифонова, а теперь возглавлявший областной леспром, сказал басовито в ухо Алексею, сидевшему рядышком:

— Ну да!.. Мы им лес — они нам гробы… Хрущев уж давно почил в бозе, а этот все его речи склоняет. Застоялись мы, Алеша, будто на перепутье. Следующий, как я понимаю, будет выступать товарищ Вертухов, сподвижник Подбедного. Этот будет кидаться проектами.

Алексей промолчал. Паузу в зале между выступлениями заполнил нестройный гул голосов, вслух обсуждавших на своих местах выступление академика по поводу Афганистана.

— Ему хорошо строить в Москве светлое будущее. А наши дети ложатся под пули…

— Подхалимничает!

— Потише, а то Пыльнов вон зырит…

— Пущай диссидентов ловит…

Назаров оборвал шум, катившийся прибоем. Он встал в полный рост, постучал ручкой по графину с водой, проговорил:

— Без шума, товарищи! Приглашается товарищ Вертухов. Прошу записываться в прения.

Вертухов, старший научный сотрудник из института «лесдрева», выбежал на сцену энергично, в распахнутом шикарном кремовом костюме. Ослепительно белая рубашка раскрыта в вороте.

— Товарищи! — начал он гортанно, хорошо поставленным голосом оратора. — Николай Иванович всемирно известный ученый!.. К его мнению следует прислушаться. Он очень ярко обрисовал картину упадка лесопромышленности! — Вертухов тут снизил голос до трагической нотки и повернулся всем телом к президиуму, словно ища поддержки. — Мы, ученые, приветствуем поиски ученого в этом вопросе!.. Так вот… Наш институт целиком одобряет это направление. Поднять производительность труда можно только за счет расширения сырьевой базы, но в выборочном плане…