Леонид Лушников - След заката

Трифонов глядел на дорогу, на то, как дежурная на переезде не спешит открывать путь, заговорил медленно:

— Некоторые глупые людишки базлают давно, еще с великих хрущевских перемен, что рекорды не нужны. Заграницу ставят в пример! Да и, дескать, для стахановцев тепличные условия были. Не скрою… Помогали. А без этого как?! Зато за нами все тянулись. И планы делали не языком и приписками, а руками и по правде! Сейчас планы горят оттого, что посадили всех на оклад. Лодырям лафа! Есть норма — нет нормы, а свое он получит завсегда да еще скандал устроит, ежели бригадир мало припишет. Ну и чем была плохая старая система? Ломать не строить! Душа не болит! И Колька Березин в этом деле не последний… Сотворил башню, а она не устояла… Теперь вон еще один проект. За Бересеньку взялся. Ничего из этого хорошего не получится, Леха! Уж поверь мне. Деды еще говорили, что от старицы протока подземная есть, потому и озеро не переполняется. А идет она как раз по гриве…

— К Березину прислушиваются не только в области, — перебил его Алексей.

— Брось ты, Алешка! — рассердился Трифонов. — С фронта пришел соколом, а сейчас драная курица, хоть и на высотах обитается! Машина… брюшко… Потому Зойка его обходит. Против Сашки он не тянет. Чинуша! Поехали… Баба шлагбаум подняла…

Машина лихо скатилась под горку к мосту. В заволоклой снежной пелене притулилась деревенька, а горы и тайга совсем упрятались в этой мороси. Алексей заезжать в ворота не стал, а приткнулся радиатором в сугроб возле калитки. На шум машины выскочила Катерина в шубейке внакидку. За ней поспешали дети, а уж позади всех дымил самосадом Петр Семенович, поскрипывая протезом.

— Привет, селяне! — выкрикнул Трифонов, с трудом вылезая из салона, пропахшего табаком. — Мужика тебе, Катерина, приволок. А то бы сидел еще на совещании… Ха-ха-ха!

— Мели, Емеля! — выкрикнул Петр Семенович. — Вечно ты, дылда, смехи заводишь. Баба и вправду соскучилась.

— Ну, теперь разговеется! Ха-ха-ха! — снова заржал Трифонов, перелезая через снежный бруствер к своим воротам.

А Катерина и вправду была рада, припадала боком к Алексею, глядела во все глаза в лицо.

— Наконец-то! — радости не было предела. — Думали, уж резону нет седни ждать. Баня стынет… Правда, батя все подтапливает. Зойка пришла из больнички, сказала, что с перегону ты вернулся. Звонили из Темирязевки… Заездили мужика…

— Может, загоним во двор?! — перебив дочь, кивнул на москвичок тесть.

— Пусть стоит до утра. Возиться со снегом неохота.

— Ну, лады!.. — и шепотком, чуть ли не в ухо, поглядывая в спину Катерины, шагавшей впереди. — Я самогону приберег…

— У меня бутылка лежит в бардачке…

— То дело! — Петр Семенович посунулся к дверце. Лампочка над крылечком высвечивала улыбающееся лицо Зои, прислонившейся к косяку, она шутила, задевая Катеринино сердечко:

— Ну, Леха! Матаню, что ли, завел где-то?! Сколь ни прячься, все одно высветлится…

Катерина вымученно засмеялась. Петр Семенович остановил сноху:

— Любишь ты ворошить всякую небылицу, Зоюшка! Лучше стол накрывай. После баньки посидим. А то в кои веки…

Зоя ушла в избу, а Катерина больно ткнула в бок мужа, прошептала:

— Смотри-и-и! С огнем играешь!.. Я те одно место-то…

— Ты че, Катька! — Алексей посмотрел на жену с удивлением.

Зима медленно шла на убыль. Со звоном падали сосульки, втыкаясь остриями в порыхлевший снег, творожно оседавший на припеках. К концу марта Алексей наконец-то вырвался в отпуск, хотя времечко было горячее. Вот-вот поплывут снега, а Боровой, прибрав к рукам все лесосеки, раскочегарился со своими бригадами на полную катушку и лес шел валом, затаривая верхние и нижние склады, фасуя кругляши по заводам. Кедров, прочитав заявление, Ястребова, пристально глянул в исхудавшее за последние месяцы лицо, тронутое морозами и солнцем, неожиданно согласился:

— Хорошо, Алексей Павлович! Две недельки тебе даю на поправку. А то ты, как из Бухенвальда… Но чтобы железка работала на полных оборотах, а составы шли! Если что-то, вызову из отпуска. Договорились? Заму строго накажи… И Федорчука вызови…

— Договорились.

— Ну, гуляй!..

Вернувшись домой, Алексей сообщил радостную весть, что с сегодняшнего дня на две недели он вольный казак. Катерина засияла, кинулась на шею. А тесть, откинув костыли, полез в подпол за самогоном, выгнанным на Ключах еще по санному пути, куда они закатились втроем: Трифонов, Ветров и сам — вроде бы за лечением…

— Как знал, приберег! — хвалился Петр Семенович, усаживаясь за стол. — По такому случаю и не грех выпить.

— Больно много случаев-то у тебя, батя! — ковырнула его дочь.

— Тык!.. Жизня такая!.. — развел руки Петр Семенович.

Алексей посмеивался. Сидели, как всегда, по чину. Петр Семенович возглавлял стол, сидя под божницей. Поредела за прошедшие годы семья. Старшие дети и внуки давно уж разлетелись по чужим краям, словно мерившиеся и вставшие на крыло птенцы. Пример всем подала Маринка. Ольга да Верунька еще зреют в родном доме, но и те намыливаются, подумывают, как бы проторить дорожку в неведомые и заманчивые края.

Зоя вернулась из Атамановки, когда уж Катерина вынула пельмени из котла. После отъезда Егора в Рязань, каждое свободное время ходила в церковь, молилась за своего последыша, кровинку, пока охраняемую судьбой. Вместе с последним солнечным лучом стол окрасился рыжей копной Зоиных волос. Прищурившись, она глянула на Алексея, посоветовала:

— Смотаться тебе надо из Бересеньки, Леха! Кедров чуть что вызовет, как летось…

— А и верно!.. — оживился на умное предложение снохи Петр Семенович. — Забирай Катерину и мотай в Соколиное. За Уралом Кедров тебя не достанет.

— Батя, ты как маленький! — укорила его Катерина. — А скотина, а Ольга с Верунькой?!

— Да и дороги могут поплыть, — поддержал жену Алексей. — Застрянем…

Ему не хотелось никуда уезжать, а так вот вдоволь поработать по дому, поиграть с детишками да и жену-то он видит раз в неделю.

— Не получится!..

— А вы поездом через Челябу. — Петр Семенович по-сычиному окинул всех, найдя верное решение. — Скотину обиходим! Девки вон помогут!

— Ага! — заканючила Ольга, сквасив полные материны губы. — Они там гулять, а мы в навозе копаться. И школа…

— Гляди, какая чистюля! — взорвался дед. — В на-а-а-возе!.. Ишь ты!.. А сметанку есть не срамно?! Вот тресну!..

Ольга стремглав выскочила из-за стола, грохнула дверью. Только ее и видели…

— Нервные дети пошли! — оскалился Петр Семенович, но в душе был доволен: «Наша натура!» — А как обновки покупать, дык не грязно!

Все же порешили спешно сматываться из Бересеньки. В Соколином, в старинной казачьей станице, а ныне селе, растянувшемся кишкой по правому берегу величавого Урала, Алексей немного отошел от производственных и домашних забот, но замучила сплошная гулянка. Родня угощала каждый день до упаду. Еле-еле протянули несколько дней и смотались домой, сославшись на близкую распутицу.