Леонид Лушников - След заката

— Ага!.. Заехал с другой стороны. Козе понятно! — выкрикнул кто-то из рядов.

— Ахинея какая-то…

— В этих поисках давно уж блуждаем…

Оратор, до времени, не обращая внимания на выкрики, рисуясь, заговорил о своем кровном проекте, который он вынашивал много лет, но его никто серьезно не воспринимал. Сейчас он посчитал, что наступил момент, когда ресурсы тайги истощились, воткнуть эту разработку, рожденную в стенах родного института. Он предлагал перекрыть реку Сору в районе нижних порогов, чтобы поднять воду в мелких притоках и сплавить молью лес, взятый ныне в недоступных ущельях.

— Это же туфта! — наконец-то не выдержал Алексей Ястребов, прокричав во весь голос. — За два-три года снимем на крутиках лес, а потом что будем делать с этой плотиной?! Это же все в копеечку влетит! Зря теряем время, слушая этого балабола!..

— В чем дело?! Вы кто такой? — подпрыгнул за трибуной оскорбленный Вертухов, обратив загоревшее пунцово лицо в сторону обидчика. — Безобразие!..

Делегаты совещания нестройно шевельнулись. Гужом потекли смешки… Все повернулись к Ястребову. Незнакомые люди смотрели с раздраженным удивлением на выскочку, осмелившегося при высоких чинах нарушить незыблемый порядок партийной дисциплины. Сотрудники комплекса, знающие Ястребова, как правоведа, сдержанно улыбались, посматривали на Назарова. Тот сразу поднялся.

— Алексей Павлович?! — вытянул руку Назаров. — Если хотите что-то сказать, я вас запишу в прения… — И наклонившись к Юдину, прошептал: — Хороший партиец… У него большое будущее…

— Ничего я не хочу, — отмахнулся Алексей. — Разрешите мне уйти. У меня ребенок приболел.

— Как, товарищи?! — Лавров вновь повернулся к Юдину. Тот высокомерно качнул головой.

— Перерыв десять минут, — объявил Назаров. — Товарищ Ястребов, можете покинуть совещание.

— Вот это правильно! — выкрикнул кто-то из зала. — Он месяц безвылазно пахал на линии…

Выйдя из зала вместе с делегатами в большое фойе с пальмами в больших кадках, Алексей с неудовольствием подумал: «Черт меня дернул ввязаться!..» Кто-то громко говорил за спиной Алексея, продвигавшегося к выходу:

— Этот проект Вертухов, как я помню, лет десять назад в Сибири проталкивал, — басовито лилось. — На Кановском леспромхозе его, кажется, приняли. Но там равнина… От плотины и потом может быть польза. У нас же… Чепуха! Правильно обрезал его Ястребов…

Дальше прислушиваться Алексей не стал. Одевшись, он выскочил на мороз, глянул на месяц в ореоле, укорил себя: «Поторопился! Надо было дождаться конца да водочки в буфете прикупить!»

Москвичок, стоявший в середине ряда машин, завелся на удивление быстро. Он уже отпустил тормоза и собирался трогаться с места, как подскочил Трифонов, рванул дверцу.

— Вот повезло! — довольно урчал он, забираясь в кабину с трудом и похлопывая варежками. — Промерз, как собака! Хорошо, что ты раньше освободился… Заходил в буфет, гляжу твой вездеходик стоит. Кончилось совещание, что ли? Че там калякают?

— А-а-а!.. Отпросился. Все пустота… А ты чего пешкодрапом?! Утром, кажется, вперед меня выехал на своей «Победе». След свеженький…

Трифонов смачно матюкнулся.

— Гаишники, сволочи, меня в Яру застукали. Посидел маненько в чайной… Машину на прикол, а меня пинком в зад. Не чтут сейчас героев…

Алексей захохотал громко.

— Смеху тут мало! — обиделся Трифонов. — Штраф потребовали, а я отоварился в спецмагазине. Спецпаек для героев!.. Ха-ха-ха! — повеселел он. — Четыре буты-ля… Хочешь, поделюсь?.

— Не мешало бы…

Трифонов достал из портфеля бутылку водки, сунул ее в бардачок, предложил:

— Может, тяпнем?!

— Нет, Корнилович! — усмехнулся Алексей. — Тогда потопаем леском до дому. Пей, если хочешь…

Трифонов пить не стал, подумал: «Пожалуй, самый удобный момент упомянуть Фроловых».

— Ты же знаешь Фроловых, — заговорил он.

— А кто их не знает…

— Так вот, — продолжал Трифонов. — Был я у Леднева в охотхозяйстве. Знаешь его… Ну и посидели малость. Тот болтал по пьяни, что, дескать, грозился он Березиным, а особо тебе. Вроде того, что ты виноват в их семейной трагедии. А я подумал о том, что неужели они дознались, кто кокнул Ваську. Витька-то в Казахстане… Не из-за драчки же они зло копят! Где-то утек-ло-о-о!.. Ты пасись!

Алексей невольно вспомнил, как после драки с Василием в Атамановке милиционер так же предупредил. Вспомнил и то, как младший брат Дима орал на всю Темирязевку, когда их с братом отправляли под конвоем в спецдетдом: «Мы еще поквитаемся с Березиными! Катьку, стерву, прижучим!.. Алешке голову снесем!.. За все ответите!..»

Руки, державшие баранку, вспотели в ладонях. Глядя на заснеженную дорогу, он лихорадочно думал: «Неужели докопались, кто убил Василия. Не могли! Цыплаков погиб… Хотя тогда народу там много было. Но не знали же кто?! Кто-то, значит, проболтался! Наши не могли… Братья копают… Значит, где-то бумага лежит…»

Эта неразгаданность еще долгое время будет его волновать и мучить, пока не придет время развязки.

На чистом, промерзшем до основания асфальте сетчатой паутиной плыла тягучая поземка. «Так и я несусь по ветру, и все время натыкаюсь на прошлое!» — с горечью пронеслось в мозгу. Он старался отречься от этих мыслей, внимательно прислушиваясь к надрывному гудению движка, когда передние колеса врезались в переметы, а задние рвали с воем резину на наледи.

— Не заводись и не газуй, — посоветовал Трифонов. — И дальний свет выруби… Надувы виднее будут. Что ты скажешь на Димкины угрозы?

— Собака лает — ветер носит…

Трифонов смолчал. А Алексей прислушался к совету и сбавил скорость, оставив одни подфарники. Но все равно буфер нет-нет да и вздымал каскады снега, бившиеся с мягким шипеньем о лобовое стекло.

Спустились вниз самокатом. Железнодорожный переезд был перекрыт полосатым шлагбаумом. Дежурная, плотная женщина из станционных, закутанная по самые глаза шалью, равнодушно провожала товарняк свернутым желтым флажком. В белой мути, неожиданно схлынувшей с гор, тонули пульмана, еле-еле виделись сигнальные огни на трубах завода, а деревня совсем сровнялась в снежных зарядах. Алексею невольно вспомнилось, как он шел по этой дороге, тогда еще проселочной, а на месте завода колыхались сугробы, истоптанные волчьими стаями. «Все движется. И баньки той уж давно нет, где я укрывался, — скакали мысли. — Дети выросли… А я все в прятки играю с жизнью…»

— Ну и чего там вы обсуждали? — перебил его мысли Трифонов.

— Подбедный все разоряется!

— Давно знакомы его песни…

— Как еще запоем, когда сырьевая база кончится. Вот снимет Боровой на Каменке последнюю лесину и все! Загорай!.. Да и сейчас планы горят синим пламенем. Премии уж забыли, когда получали. Ну, чего она не поднимает шлагбаум?! — возмутился Алексей.