Михаил Зуев - Седьмое дао дождя

Иван расстегнул тонюсенькую пряжку кожаного ремешка, ласково пощупал пальцами гравировку на крышке, взял часы в левую руку и перевернул крышкой к себе. «Прапорщику И.П. Болотникову за безупречную двадцатилетнюю службу», прочел он выполненную замысловатой вязью надпись.

Потом Иван протянул руку к тумбочке, аккуратно положил часы на ее гладкую холодную поверхность, и выключил лампочку ночника.

Мой друг уедет в Магадан —

Снимите шляпу, снимите шляпу!

Уедет сам, уедет сам —

Не по этапу, не по этапу.

Владимир ВЫСОЦКИЙ

Почти по Высоцкому. Именно — почти. Почти все правильно. Мой друг. Правильно. Не «уедет», а «уехал». Ну тоже, будем считать, расхождение незначительное. Не в Магадан, а в Мичиган. Детройт, штат Мичиган.

История берет свое начало в 1988 году. Да, как оказывается — ровно десять лет назад.

Я тогда «служил» врачом — реаниматологом в кардиохирургической клинике. В один из солнечных октябрьских дней на утреннем обходе в нашем отделении появился новый сотрудник. Врач. Как потом оказалось, аспирант первого года.

Длинный. Худой. Черная короткая курчавая шевелюра. Порывистые движения. Немного беспокойства во взоре — как-никак, первый день на новом месте. Подчеркнуто вежлив, улыбчив и доброжелателен.

Таким было мое первое впечатление. Собственно, приглядываться к новичку было некогда. День выдался тяжелым. Что-то с самого утра не ладилось. «Контингент» больных подобрался такой, какой требует «особого» внимания. Да еще и вызов на консультацию в другую больницу.

Пока разбирался с делами, пока спускался вниз, усаживался в присланную «Волгу», час в пути, два — в реанимации городской больницы, еще час — на обратную дорогу. В общем, в отделение я вернулся за полчаса до «пересдачи» смены.

И тут меня в коридоре остановил «новенький».

— Михаил Борисович, меня зовут Александр. Вы меня не проконсультируете?

Мне стало смешно. Во-первых, у нас в отделении по имени-отчеству и на «Вы» обращались только к «старшим по званию». Таких существовало всего двое — заведующий-профессор и его заместитель. Все остальные были на «ты», как и полагается в здоровом врачебном коллективе. Во-вторых, Саша выглядел (и был) старше и опытнее меня (как потом оказалось).

Напустив на себя профессорскую серьезность, я посмотрел на него снизу вверх (сказывалась разница в росте) и велеречиво промолвил:

— Давайте, Александр Ашотович, что там у вас?..

Консультация продолжалась минут десять. Я пытался сдерживать себя, но не смог и, под конец, — просто заржал.

— Саня, — сказал я, — бросай этот официоз к чертям собачьим. Пойдем-ка лучше покурим.

И мы отправились присоединяться к «детям подземелья». Курение в реанимационном отделении было запрещено категорически. Ну, не совсем категорически. Допускалось — иногда — в ординаторской. Но ординаторская — не лучшее место для знакомства и бесед на отвлеченные темы. В подвале же, недалеко от выхода из раздевалки, существовало такое пространство под лестницей, куда кто-то догадался притащить два ряда полуразваленных кресел для кинотеатра. В центре «пятачка» стояла импровизированная пепельница в виде трехлитровой банки. Вот этот уютный уголок и назывался у нас — «дети подземелья».

Саня был старше меня на три года, хотя мы оба закончили институт в 1984-м. После школы, не поступив в 3-й мед, он пошел в медицинское училище, откуда прямым ходом поступил все в тот же 3-й. После института — интернатура в реанимации в городской больницы, похожая на старый достойный способ обучения плаванию. Когда бросают в воду, и тот, кто хочет — и сможет — выплывает.

Саня выплыл, и даже смог поступить к нам в аспирантуру.

Меня он поразил. Таких людей я раньше никогда не встречал. В нем был максимализм, не юношеский, но зрелый. Он ничего не мог делать наполовину. Человек, живущий по закону «все или ничего». Я никогда не видел его спокойным. Он был всегда в движении. Меня это, с одной стороны, удивляло, с другой — вызывало непритворное уважение.

Так закончилась осень. Прошла зима. В воздухе запахло весной.

Однажды Саня попросил меня о помощи. Оказывается, у него был автомобиль. «Шестерка». Всю зиму машина простояла в запертом гараже. Пришла весна. Гараж предстояло откапывать. Я согласился.

Поехали на гаражную стоянку. Санин бокс располагался в самом конце «коридора». Немудрено, что всю довольно снежную зиму трактор сгребал снег со всего ряда и закапывал дверь именно этого гаража. Плотный спрессованный сугроб возвышался над крышей. Вооружившись ломом, совковой и снегоуборочной лопатами, «с шутками и прибаутками» мы открыли археологический сезон.

В первый день удалось расчистить только одну створку ворот. К вечеру следующего открыли и вторую. Еще часа три ушло на то, чтобы сформировать дорожку, способную выпустить автомобиль из гаража. После установки зимовавшего дома аккумулятора оранжево-желтая «шестерка» ожила. Сделав «круг почета» вокруг гаражной стоянки, мы водворили машину на место.

Прошла еще неделя. Снег стаял — как и не было. И вот как-то однажды вечером Саня пригласил меня на испытательный выезд. Я недолго стоял на перекрестке. Оранжевая шестерка стремительно появилась в конце улицы, журча двигателем, минут через пять. Мы поехали по каким-то делам на другой конец города, в Измайлово. Всю дорогу Саня рассуждал о том, что за долгую зиму его водительские навыки притупились и с неделю уйдет на их восстановление.

Сидя на пассажирском месте, я бы этого не сказал. Саня водил, как жил. У педали газа он признавал только два положения — «в пол» или холостой ход. Тормозил редко и нехотя. У светофора он искал возможность втиснуться в малейшую щель между автомобилями, оставляя слева и справа просветы сантиметров по пять.

Тем временем, моя семья меня покинула. Не совсем. На время. Жена взяла маленького сына и уехала на месяц к родителям в другой город — давно их не видела. Начиналась пора «швабоды». Я быстро нашел себе достойное занятие. Купил в магазине «Радиолюбитель» набор для сборки усилителя. Стоил этот набор рублей шестьдесят. Точно такой же готовый усилитель зашкаливал за двести. Несколько вечеров я просидел, не разгибая спины, набивая диоды, транзисторы, резисторы и микросхемы в печатные платы. Потом началась пайка.

Небольшое отступление. О радиоэлектронике.

Прожить на врачебную зарплату было невозможно. Поэтому я придумал себе «халтуру». Вернее, две. Первая была проста — я писал компьютерные программы в диссертации нерадивых аспирантов. Тогда как раз была мода — в каждой диссертации должна быть обработка результатов на компьютере, и с оригинальным софтвером. Естественно, большинство аспирантов, тем более из «мандариновых» республик, компьютера и в глаза не видели.