Михаил Зуев - Седьмое дао дождя

Обрядившись в форму и повесив уличную одежду на плечики, Иван достал из нагрудного кармана рубашки небольшой гребешок, подошел к висевшему рядом мутноватому зеркалу и аккуратно причесался. Продул расческу, смахнул перхоть с погон, закрыл дверцу шкафа, вышел в коридор и прошел в дежурное помещение.

В дежурке было накурено. Иван поморщил нос, взял швабру и, привстав на носки, открыл фрамугу единственного подслеповатого оконца, находившегося высоко под потолком.

Коновальчук и Ларин пили чай.

— Болотников, чай будешь? — спросил Коновальчук, и, не дожидаясь ответа, наплеснул крепкой дымящейся заварки в эмалированную кружку.

Иван уселся с ними за стол. Открыл стеклянную банку с сахарным песком, и, не глядя, сыпанул в свою кружку приличную порцию. Потом разболтал содержимое кружки. Не размешивая, залпом, выпил.

— Ну, что сегодня? — спросил он у Ларина?

— Пока что политинформация через десять минут, — ответил Ларин.

В маленьком красном уголке стояло два десятка стульев. Майор Нефедов сидел за столом, покрытым зеленым сукном, весь обложившись газетами. Пока народ собирался, кашлял, скрипел стульями, рассаживался и стихал, Нефедов снял очки, достал бархатную тряпочку и принялся методично, словно священнодействуя, протирать толстые линзы очков. Потом он водрузил очки на нос и бесцветным взглядом обвел присутствующих.

— Сегодня, товарищи, — сказал он, — мы продолжаем изучать отчетный доклад Генерального Секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева Двадцать Четвертому Съезду КПСС…

Ивана стало клонить в сон, но, поскольку сидел он в последнем ряду, майор Нефедов этого не заметил.

Еще часа два Ларин, Болотников и Коновальчук забивали в дежурке козла, прихлебывая горячий чай. Ивану не везло, и это его порядком рассердило.

Майор Нефедов возник на пороге дежурки и сказал:

— Прапорщик Болотников, получите оружие.

— Есть, товарищ майор, — ответил Иван, поднимаясь из-за стола.

Коновальчук с Лариным сгребли костяшки домино в ящик стола и тоже нехотя встали.

Иван прошел в конец темного коридора и толкнул дверь оружейки. Безусый мелкий сержант взял у него округлый жетон, отворил дверцу сейфа и выдал Ивану его табельный ПМ. Болотников приласкал рукой холодную вороненую сталь ствола, получил патроны, расписался в книге учета, погрузил ПМ в мягкую кобуру и вышел из оружейки.

Майор Нефедов появился через полчаса в сопровождении капитана Кузовлева. В петлицах Кузовлева сверкали знаки отличия медицинской службы — змея, обвивающая чашу. Интересно, подумал Иван, что эта гадина пьет из такой здоровенной рюмки?

— Садитесь, — сказал Нефедов.

Он открыл картонную папку с делом и стал зачитывать обвинительное заключение.

— Осужденный… изнасиловал и убил… три эпизода не доказаны… просьба о помиловании отклонена Верховным Судом СССР… привести в исполнение…— долетали до Ивана обрывки фраз, произносимым гундосым голосом.

Несмотря на крепкий чай, ему продолжало нестерпимо хотеться спать.

— Болотников, — тронул его за рукав Ларин, — пора.

— Иду, — отозвался Иван.

Они вышли в коридор. Коновальчук щелкнул выключателем, и два мощных прожектора ударили из-под потолка, прямо над ними, освещая дальнюю половину коридора ярким, мертвенно-бледным светом.

Майор Нефедов и капитан Кузовлев встали сзади Ивана. Ларин и Коновальчук стояли по бокам от него.

Боковая дверь в дальнем конце коридора отворилась, и два вертухая впихнули в коридор фигуру в грязной синей тюремной робе. Майор Нефедов вышел вперед и быстро зачитал приговор. Потом он закрыл папку и вновь отошел назад.

Вертухаи скрылись в дверном проеме. Щелкнул замок.

— Осужденный, лицом к торцу коридора! — заорал над ухом у Ивана Коновальчук.

Вместо того чтобы выполнить команду, фигура повернулась к ним неясным пятном рыхлого лица, и задрожала мелкой дрожью.

— Осужденный, я сказал, сука-блядь, лицом к торцу коридора! — еще громче заорал Коновальчук.

Фигура отвернулась от них и заскулила. Тонкая струйка мочи потекла по ее ноге, собираясь возле стоптанного ботинка в маленькую лужицу.

— Осужденный, пошел вперед, сука-блядь! — взорвался Коновальчук.

Фигура на подгибающихся слабых ногах сделала первый шаг в сторону дальней стены.

Иван снял пистолет с предохранителя, широко расставил ноги, заграбастал рукоятку ПМ в здоровенный кулак, поднял правую руку, навел дуло на затылок фигуры. Прищурился, совместил обрез мушки с линией, отделявшей сальные волосики от серой угреватой шеи.

Фигура сомнамбулически дернулась и сделала следующий, последний в своей никчемной жизни, шаг. Иван автоматически подправил положение ствола, четко целясь в середину пойманной мушкой линии, и плавно нажал мягкий спусковой крючок.

Дуло дернулось кверху, выплюнув единственную тягучую свинцовую каплю. Грохот заметался под низкими сводами каземата, и мгновенно сменился ватной тишиной.

В этой тишине фигура в синей робе, как подкошенная, с тихим стуком головы о каменный пол, рухнула навзничь. Капитан Кузовлев подошел, и, не переворачивая тела, прощупал пульс на сонной артерии.

— Окончено, — сказал он.

Майор Нефедов подошел к нему. Они обернулись. Щелкнул замок, и офицеры покинули помещение. Появившиеся вертухаи забросили тело на носилки и вместе с ними скрылись через другую дверь в конце коридора. Мальчишка в форме ефрейтора с ведром, шваброй и тряпкой подтер две лужицы — мочи и крови.

Сдав оружие, Иван вернулся в дежурку. Ларин с Коновальчуком молча курили. Минуту спустя появились Нефедов и Кузовлев. В руках Кузовлева была баклага.

— Ларин, разливай! — рявкнул Кузовлев.

Ларин разлил спирт по кружкам, потом посмотрел на Ивана и спросил:

— Болотников, тебе разбавлять?

Иван подумал и сказал:

— Не надо.

Во дворе совсем уже стемнело. Ватная темень казалась еще гуще от раскачивавшейся на проводах над гаражами маленькой пыльной лампочки. Из стоявшей поодаль беседки тянуло сигаретным дымом и раздавалось тихое гитарное бренчание.

Иван приблизился к входу в беседку и тихо позвал:

— Ванька, иди сюда.

Ванька молча встал и подошел к отцу.

— Пойдем домой, Ванька, — сказал Болотников и обнял сына за плечи.

— Опять курил, дурак? — спросил он.

Сын вздохнул и промолчал.

Иван с неохотой покопал вилкой комок холодных макарон, помыл жирную тарелку, зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Наталья спала на животе, раскинув ноги и руки. Перина сбилась набок.

Иван разделся, перелез через жену, и тоже лег на живот, вполоборота к ней. Потом перевернулся на спину, и заложил руки за голову. Плоские круглые золотые часы вдавились в кожу запястья.