Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

Тяжелая шлюпка рухнула на крышку трюма с высоты человеческого роста, едва не раздавив юркого Косявого, и заставив вздрогнуть, чуть накренившуюся в недоумении, шхуну. В рулевой рубке громко, словно океанская чайка, подбитая из ружья развлекающегося охотника, вскрикнул и рухнул на палубу с окровавленным плечом, капитан «Громобоя» Паша-краб.

Игоря Смагина, стоявшего в этот момент буквально в метре от капитана, будто на живодерне, окатили из ведра свежей дымящейся кровью. Его белоснежная рубаха в один миг стала ярко красной, как у знающего свое дело, матерого палача. Он еще пару секунд стоял в оцепенении с открытым ртом и безумным взглядом человека, увидевшего и почуявшего совсем рядом дыхание и запах смерти. Игорь с ужасом смотрел на, еще секунду назад крепкого мужчину, корчащегося в судорогах в постепенно темнеющей и застывающей луже собственной крови. Рядом, в такт качки, перекатывалась с боку на бок стальная болванка размером с гильзу от охотничьего ружья. Игорь словно во сне медленно нагнулся и поднял окровавленную железяку. Он обтер ее о брюки и сразу понял, что перед ним, так называемый «палец» грузовой скобы, при помощи которой шкентеля крепятся к гаку, эдакому крюку — вечному спутнику «фильмов-ужастиков», и на который цепляют всевозможные грузы. Резьба на «пальце» из-за мощного рывка, была сорвана и сейчас поблескивала на солнце холодным стальным, дьявольским мерцанием. Такое часто бывает во время перегрузов, как в море, так и на берегу при работе двумя стрелами «на раздрай», как говорят моряки.

Смагин вдруг ясно вспомнил картину выгрузки молотой тапиоки в пакетах на рейде Сингапура. Тогда, десять лет назад, от напряжения разорвалась сама стальная скоба, и ее исковерканная половина весом более килограмма, со скоростью пушечного снаряда, врезалась в лобовую часть надстройку, оставив «на памяти» огромную вмятину на поверхности десятимиллиметровой стали. Но тогда Игорь находился далеко от места удара, он лишь запомнил на всю свою жизнь, как мерзко звякнул искореженный кусок металла, словно от досады за свой «холостой» выстрел. Сегодня же, смерть подкралась совсем близко, и это был сигнал. Этот «палец», тот самый перст судьбы, пролетевший совсем рядом, словно снаряд крупнокалиберного пулемета, разорвавший в клочья левую руку и предплечье такого же любимчика фортуны, что и Смагин, сегодня указал Игорю Смагину, что везение, как и вся человеческая жизнь хрупко и не вечно.

— Мужики! — Игорь не узнал своего голоса, — все наверх, командира ранило! Чиф, беги за аптечкой, боцман тащи жгуты и веревку, надо остановить кровь на ране. Он присел на корточки и приложил большой и указательный палец к сонной артерии на колючей от щетины шее Павла. Удары сердечного насоса были едва ощутимы, подавая в неутомимый мозг остатки крови. Второй рукой Игорь передавил широкое предплечье в подмышечной впадине, чтобы хоть временно остановить живительную кровь, уносящую последние силы раненого Пашки-краба.

Через минуту вся команда судна была на мосту. Старпом трясущимися руками пытался перебинтовать рваную рану, но бинты и тампоны тут же, набухали от крови, и их приходилось менять. Но вот боцман туго затянул удавку резиновым жгутом выше раздробленной кости, и кровь остановилась. Неожиданно над всеми нависла мощная фигура Квадрата. Он повелительным и уверенным жестом отстранил от стонущего капитана судового «медика», и канцелярскими ножницами аккуратно обрезал окровавленные кусочки кителя и рубашки. Затем повернулся, к склонившимся над ним морякам, и тихо произнес: «Всем отойти на пару метров и не мешать болтовней и советами. Смагин, тащи, что есть: спирт, водку, виски. Боцман, найди пару метровых досок, будем накладывать шины.

— А ты чего здесь раскомандовался, — подал голос Косявый, — тоже мне, хирург-травматолог!

— Кстати, — в разговор встрял Федул, — вы не поверите, а у Квадрата за плечами два курса Владивостокского мединститута и год работы санитаром на скорой помощи, — Федул похлопал Косявого по тощему плечу, — а уж какая у него практика после наших разборок, он с десяток правильных пацанов с того света вытащил, и кликуха у него подпольная — «хирург». Так что, морячки, можете доверить своего кэпа нашему «хирургу», но знайте, он старых обид не забывает и не прощает, но и лежащих на земле не добивает.

Игорь не дослушал монолог Федула. Он в два прыжка спустился в капитанскую каюту и из холодильника извлек две бутылки «Смирновской» водки и одну початую бутылку «Сантори» виски.

— Залей ему в рот через воронку, — приказным тоном пробурчал Квадрат, — а водку лей мне на руки. Стой рядом, Смагин, будешь делать, что скажу. — Игорь кивнул, понимая, что теперь только этот, казалось, тупой и неотесанный мужик может спасти Пашку-краба.

Квадрат с трудом разжал челюсти капитана и вставил в дрожащий рот, принесенную кем-то большую пластиковую воронку.

— Лей, Смагин, грамм двести хватит, чтобы мертвого оживить, — он засмеялся, но через минуту вновь свел густые черные брови на глубокой волчьей переносице.

Золотистая, с веселыми икринками жидкость, мгновенно сделала свое доброе дело. Через пару больших глотков Пашка закашлял и открыл помутневшие глаза.

— Где это я, братцы? Что случилось? — Павел попытался приподняться, но от боли вновь потерял сознание.

Квадрат закатал рукава на своем немецком «Адидасе» и вытянул перед Смагиным две огромные ладони.

— Лей водяру, надо хорошенько отмыть руки от прошлых грехов.

«А он еще и философ!» — усмехнулся про себя Игорь. — «Вот, в таких экстремальных ситуациях и раскрываются люди».

Когда в литровой бутылке оставалось одна треть драгоценного напитка, Квадрат жестом остановил Игоря, взял у него бутылку и, не морщась, допил содержимое до дна, даже не занюхав рукавом, как это полагается у русских.

— Ну, что ж, приступим…

Квадрат огромными красными пальцами осторожно раздвинул разорванные волокна бледно-розовых волокон мышц и белых нитей сухожилий, затем отмытым в «смирновке» пинцетом из судовой аптечки стал извлекать из раны белоснежные осколки остатков плечевой кости. Он, словно маньяк, укладывал острые, как бритвы кусочки в марлевый мешочек, напевая какую-то веселую мелодию, и все это на фоне ужасной картины распластанного, как на кресте, изуродованного человека.

— Где ваш чертов Дракон с досками, — Квадрат привстал и обвел взглядом притихших моряков.

— Побежал в подшкиперскую, ищет, наверное, — Витя — «порожняк» в растерянности развел руками.

— Вот-вот, вас только за смертью посылать, где эта подшкиперская, может на Хоккайдо? — Он тяжело встал, огляделся и его взгляд остановился на штурманском столе. — Вот это то, что мне надо! — Квадрат словно картонки оторвал две крышки от выдвижных столов для морских карт и, перебинтовав руку Павлу, наложил две шины, туго стянув их между собой резиновым жгутом.