Игорь Савельев - Лицей 2018. Второй выпуск [антология]

И это будет стоить ему жизни, потому что Олег безо всякого кокетства и даже без эмоций понял, что он тут просто сдохнет к утру. А может, уже утро.

Эта идиотская идея! Он понял уже, что не будет встречи. То есть она уже была, и они всё сказали друг другу, и ничего больше не надо, только бы выбраться отсюда.

Некоторое время Олег долбил по железным воротам, потом сел на корточки и начал впадать в дрему.

— Че со светом-то, епт?!

Он не сразу очнулся, даже когда Гремио-2 разобрался со щитком и, тоже спотыкаясь обо всё, с грохотом и матюгами наладил свет. Зашумела тепловая пушка. Олег разлепил глаза, полные песка, с одной только мыслью: «Домой» — и не сразу понял, кто эта баба на пороге. Может, потому, что Газоза была в платке (зато теперь ее снова можно было звать Газозой), лицо ее казалось отекшим, круглым, с мощными бежевыми тенями под глазами. Или это хлам, подвешенный под потолком, отбрасывал ей тени налицо? Короче, в метро он бы ее не узнал.

Просто стояла и смотрела.

— Я там буду, — буркнул Гремио и вышел наружу. Всё как только что во сне.

— Э! — вдруг очнулась Газоза. — Э! Не уходите!!! — и забарабанила по железу.

Гремио не вернулся, поэтому ей пришлось прекратить. Прошло много времени, прежде чем она обернулась. Потом еще много времени.

— Это ты из-за денег, что ли? — наконец спросил Олег, сам удивившись своей зловещей хрипоте. — Да забей. Я не за этим пришел.

Она должна была спросить: а за чем? Но просто смотрела на него затравленно. Действительно, зачем?

Олег поразмялся.

— Садись, — пригласил он, но она не шелохнулась, только плечи стали подрагивать.

Он с трудом подошел, приобнял, усадил на какой-то относительно чистый ящик. Она начала плакать. Интересно. Если бы он сделал ей больно, этот клоун, дежурящий за дверью, предпринял бы что-нибудь?.. Что за мысли дурацкие.

Еще пять минут, или вечность, Олег шептал ей «всё, всё», поглаживая по все таким же острым плечам и сам впадая, кажется, в полудрему. Тепловая пушка фигачила прямо на них. Оказалось, что нечего ни сказать, ни спросить… Иногда, с усилием вызывая себя на разговор, Олег спрашивал что-то — спросил даже про страницу «ВКонтакте», но по невнятной реакции понял, что она не понимает, о чем речь. Он еще до поездки сюда, просматривая аккаунты тех, кто, как выяснилось, здесь находится — с идентичными фото на фоне одной и той же стены, — понял, что новые страницы в соцсети им заводят в реабилитационном центре оптом, так сказать. Другое дело — с какой целью, и если это часть лечения и восстановления, то зачем на странице Газозы (и еще четверых) эти бесконечные репосты про Коноевского? Но над этим он раздумывал там, в Москве. Здесь все мысли выдуло из башки горячим несвежим ветром.

— Забери меня, — шептала она, прижимаясь к его плечу.

— Кто тебя сюда привез, когда?

— Забери меня…

Они бездарно тратили время — неизвестно, сколько времени. Потом Гремио-2 увел ее, а Олег, уже не помня, что пообещал, остался греться. Потом позволил усадить себя, пластилинового, в «ниву». Гремио гнал, они прыгали чуть не до потолка по каким-то ночным колдобинам, лесам, полдороги Олег тупо нашаривал по карманам телефон, соображая — выронил ли его в гараже, а если да, то что теперь делать. Он не сразу вспомнил, что приехал без телефона.

Они успели на последнюю электричку, и, упав на сиденье в неоново-пустом вагоне, Олег провалился во временную воронку, и если бы поезд прибывал не на Ленинградский, а на Курский вокзал, то так бы и укатил автоматом в зомби-Ясенево.

Два двадцать два. Два двадцать два.

Болеть в Москве — отдельная история, и с Олегом как-то раз такое уже случалось. Город, в котором так удобно было жить по принципу «каждый за себя», в эти дни поворачивался худшей стороной в диапазоне от «некому сходить в аптеку» до «вызвать врача» — какого врача, какие поликлиники, тут есть поликлиники?.. Через день после ада, через сутки снов про исполинские зонты борщевиков, воткнутые тут и там вдоль лунной дороги, Олег пришел в себя окончательно и долго-долго лежал один в благостном свечении. Хрустальноясный осенний день давал какой-то нездоровый свет, как в театре, — сбоку и через фильтр. Оглушительно журчали батареи. ЖЭК промывал систему. Засыпая и просыпаясь, Олег слышал через этот звук несмолкающий мужской церковный хор. А может, что-то еще.

Надо было вытаскивать себя за волосы. Поднявшись пустой электрической ночью, он долго, нахохлившись, сидел над ноутбуком: что купить, кому позвонить, теперь уже, наверное, завтра. Клокотавшее в груди имело явственный вкус воспаления, когда Олег, оглушительно прокашливаясь, смаковал во рту мокроту.

За все дни, когда он болел и несколько раз побывал в платном медцентре для таких же вип-гастарбайтеров, которым приперло (а вот в «Останкино» полисы ДМС дают даже уборщицам), «Ложь „Гамлета“» дала о себе знать дважды. Первый раз — сообщением в вотсапе: «У МЕНЯ ЕСТЬ ВИДНО». Температурящий Олег отмахнулся и сразу забыл и только несколько дней спустя, случайно обнаружив, разобрался, что писал ему тот самый Родион. Незабвенный. (Теперь Олег не мог отделаться: в собственной кухне виделся ему бомжатник.) Отвечать с таким опозданием не стоило. Выяснив (перед болезнью), что режиссер Коноевский живет вовсе не в квартире-студии с аквариумом, да и с прочими мелочами начались нестыковки, Олег не сомневался, что сейчас это какой-нибудь развод на бабки. Развести журналиста «Файла». Отчаянная молодежь пошла.

Второе — Мухаметшин. Олегу сразу не понравилось, как тот воспринял новость о болезни: медово-сладенько, мол, конечно-конечно, лежи себе, лечись! На вопрос, а как же проект (заказ считался срочным), редактор принялся горячо убеждать, что ничего, подождет, здоровье дороже! Последнее уж было перебор — отчаянное вранье, так что Олег сразу заподозрил подставу. Так и вышло. Когда через неделю он наконец явился на студию, с противным ощущением — ноги хотелось немедленно опустить в прохладную воду, — Мухаметшин прятал глаза.

— Что, проект закрыт? — спросил Олег. В принципе, он давно уже чувствовал.

— Остановлен! — будто даже обрадовался редактор. — Остановлен! Не закрыт!

— И что? Кем? Что случилось? — Олег добивался хоть каких-то подробностей, но Мухаметшин ничего не мог толком объяснить. Более того. Его сочувственный вид…

— Мне что, не оплатят?

Редактор бурно принялся что-то объяснять, но сразу запутался.

Так. Та-ак…

Прежде чем разговаривать с этими людьми всерьез, Олег набрал номер приемной СС, но секретарша начала врать тоже: Сергей Спартакович в командировке, нет, завтра тоже его не будет, нет, соединить никак не получится… То, что СС не давал номер сотового, Олегу больше не казалось оглушительной дурью. Дальновидно. Оказывается.