Гейл Форман - Я сбилась с пути [litres]

Он значился онлайн, хотя у него было пять часов утра. Пока он печатал, я смотрел на монитор. «Расскажи, что случилось. Иншаллах, я смогу помочь».

В голове всплыли слова, которые я не мог озвучить папе, они отчаянно просили возможности вырваться, и мой кузен, находящийся в десяти тысячах милях от меня, казался не просто надежным, а как кисмат, как судьба.

После осмотра, когда они ждут выписку Натаниэля, доктор просит у Фрейи номер. И пусть он некомпетентный и мерзавец – а радар на мерзавцев у Фрейи настроен настолько точно, что она могла бы предложить его ЦРУ, – от этой просьбы у нее трепещет сердце. Она указала себя контактным лицом Натаниэля, и теперь доктор официально возложил на нее эту роль.

Фрейя никогда ни за кого не несла ответственность. Наоборот, всегда кто-то отвечал за нее: сначала папа, затем Сабрина, теперь Хейден. Она записывает номер, немного смутившись всплеска теплых чувств.

Она – контактное лицо Натаниэля. Сегодня она несет за него ответственность. Фрейю уже не волнует, засудит он ее или нет, продаст Харун фотографии с ней или нет. Он – ее человек.

Когда Фрейя вручает доктору листик с номером, тот складывает его, прячет в нагрудный карман халата и со скользкой улыбкой спрашивает:

– Любишь мартини?

И тогда Фрейя осознает, что поняла все неправильно (кто бы сомневался?), доктор тупо к ней подкатывает.

Она снова превращается в пустой сосуд, ощущает себя еще более опустошенной из-за того, что хотя бы на мгновение была полной. И вот так ее настроение портится – исходя из маминых слов, смена настроения является доказательством режима дивы, – она чувствует себя хуже, чем после того, как чудо-доктор отправил ее прочь, не совершив чуда. Хуже, чем тогда в парке, после того как увидела пост Алекса Такашиды в Фейсбуке («Она сказала «да»!»).

Фрейе никогда не задают вопросов, на которые ей хочется сказать «да». Фрейя ни за кого не несет ответственность. Фрейю любят миллионы, но она никому не нужна.

К черту все. Ей уже плевать, есть ли у Харуна ее фотографии. Пусть продает их. Почему бы ему не заработать немного денег между ее статусами «суперобсуждаемой» и «знаменитой», пока не стало поздно? Кто-то же должен.

Мама была права. Ей стоило поехать домой и включить «Скандал».

Только она не хочет ехать домой и смотреть «Скандал». Она ничего не хочет. Несколько последних недель были мрачными. Растянулись на множество часов. То, что раньше ее успокаивало – зайти в интернет, пообщаться с фанатами или хотя бы посмотреть, что они о ней пишут, – теперь раздражает. В голове гудит пророчество Хейдена: «Ваши фанаты вас забудут, цифры упадут, вы станете такими же, как все».

– Итак, – обращается она к Натаниэлю, – куда ты направлялся?

– Наверное, встретиться с папой, – неуверенно отвечает тот.

Она впервые слышит от него полный ответ – значит, у него нет повреждения мозга. Хотя он по-прежнему кажется растерянным, и она, глядя на него, на удивление тоскует по дому.

– Ты остановишься у друзей? В отеле? Или арендуешь жилье?

Нет ответа.

– Твой папа живет здесь?

– Эм. Мой папа об этом позаботился.

Либо это она не догоняет, либо он несет какую-то чушь. Она смотрит на Харуна и вопросительно склоняет голову. Он едва заметно кивает.

– Наверное, тебе стоит позвонить папе, – предлагает Харун.

– Не хочу его беспокоить, – отвечает Натаниэль.

– После сотрясения тебе не стоит ходить в одиночку, – настаивает Харун.

– Верно! – восклицает Фрейя, вспомнив какой-то сериал. «Анатомию страсти»? Они с Сабриной не пропускали ни одной серии. – Вдруг ты заснешь.

– Засну?

– Засыпать опасно, – заявляет Фрейя. Она понятия не имеет, так ли это, но, как бы сказал Хейден, правда становится правдой в зависимости от того, как ее преподносишь. – Ты можешь не проснуться.

– Доктор ничего такого не говорил, – медленно произносит Натаниэль, взвешивая слова. – Он даже не уверен, что у меня сотрясение.

– Этот доктор какой-то шарлатан, – вмешивается Харун. – Когда у моего брата, Абдуллы, было сотрясение мозга, ему сказали не засыпать без присмотра на случай, если у него субдуральная гематома. Если она есть, ты умрешь. – Харун поворачивается к Натаниэлю. – Ты же этого не хочешь?

Натаниэль не отвечает, и тогда Фрейя делает это за него:

– Нет, не хочет.

Теперь, когда в его голове проясняется, Натаниэль в еще большем тупике.

Он понимает, что с ним произошло. Эта девушка, Фрейя, упала на него, а этот парень – Харун? – видел, как все произошло, но он не понимает, что они до сих пор здесь делают.

Натаниэль догадывается, почему они не бросили его в парке, хотя он бы не удивился и даже не расстроился. И знает, почему отвели к доктору и даже заплатили за осмотр – чувствуют себя виноватыми и обязанными.

Но их долг уплачен. Они могут уходить. Он уже много раз сказал, что с ним все хорошо.

А они до сих пор здесь.

И это его нервирует. Почти так же, как вопросы, которыми они его забрасывают. Потому что, предупредив о неминуемой смерти – отчего он чуть ли не рассмеялся, – они принялись расспрашивать его о планах, требовать подробностей: где, когда, адреса, а к такому Натаниэль не был готов.

– Может, нам подождать, пока ты не свяжешься с папой? – предлагает Фрейя.

По сути своей Натаниэль не обманщик, но научился нескольким трюкам, пока годами сбивал людей со следа, чтобы защитить папу и себя.

Парень достает телефон.

– О, смотрите. Он оставил мне сообщение.

– Я не слышал гудок, – говорит Харун.

– Он на беззвучном.

С ними сложно. Натаниэль извиняется и разыгрывает представление, якобы слушая голосовую почту, перезванивая папе и разговаривая с тишиной. «Да», – говорит он папе, восторгаясь, как круто быть в Нью-Йорке. «И я тоже», – отвечает он, когда папа говорит, что с нетерпением ждет встречи с ним. Через минуту-две он кладет трубку и поворачивается к его новой компании.

– Ну и? – спрашивает Харун.

– Он говорит, мы можем встретиться пораньше, – отвечает Натаниэль.

– Сейчас? – не унимается Харун.

Натаниэль кивает.

– Наверное, нам лучше его проводить, – говорит Харун Фрейе. – Передать лично в руки.

Становится все хуже и хуже. Почему они так настойчивы?

– Ну, не сейчас, – мямлит Натаниэль, спотыкаясь в своей истории. – А через несколько часов. Он занят.

– Занят? Ты разве не рассказал ему про сотрясение мозга? – спрашивает Харун. Кажется, его оскорбило пренебрежительное отношение папы Натаниэля. И парень чувствует, как просыпается традиционный инстинкт защитить отца.

– Не рассказал, – отвечает он. – Не хочу его беспокоить.

Натаниэль ожидает, что Харун заспорит, ведь до этого так ожесточенно его допрашивал, но он лишь кивает, словно соглашаясь, что нет необходимости излишне беспокоить отцов.