Гейл Форман - Я сбилась с пути [litres]

– Туфли! – восклицает Натаниэль. Какая блестящая идея. Ему хочется обнять Харуна. – Нужно купить тебе туфли.

– О, все нормально, – отнекивается Фрейя, убирая ногу.

– Нет, – настаивает Натаниэль, возвращая ее ногу к себе на колени. – Я должен возместить те, что испортил.

– Мне те даже не нравились, – заверяет она. – Ты сделал одолжение…

Ему плевать, нравились они ей или нет. Это ему нужно одолжение. Нужно время. Еще чуть-чуть. Он многого просит? Возможно. Но все равно просит.

– Я должен купить тебе туфли.

Нога Фрейи напрягается, и Натаниэль понимает, что показал ту сторону себя, которую обязан хранить в секрете. Дикую, безумную сторону, которую папа велел не показывать никому, кроме него («Не рассказывай маме»), потому что они не поймут. Натаниэль пытается вспомнить, каким был когда-то – спортивным, даже популярным. И притворяется им.

– Так будет правильно – купить тебе новые туфли. – Его голос звучит странно и незнакомо, как по телевизору. Поведется ли она? Может ли он сойти за прежнего себя? Вообще, существовал ли тот человек когда-то?

– Не стоит, правда, – отвечает Фрейя.

И начинает убирать ногу, но Натаниэль не отпускает. Он словно тонет, а ее лодыжка – спасательный круг. Но она все же вырывает ее, не оставив ему другого выбора, кроме как показать свою дикую сторону.

– Пожалуйста, – умоляет он, – позволь мне купить тебе туфли.

Фрейе не нужны новые туфли. У нее дома они выставлены целыми рядами; многие из них, как та выброшенная пара, были подарены в надежде, что она прорекламирует их в интернете. Раньше Фрейю будоражили все эти бесплатные вещи в обмен на ее слово. Но теперь, когда она знает, что все это скоро может закончиться, туфли кажутся свинцовыми.

Натаниэль ни в коем случае не должен покупать ей туфли. И уж точно не за 375$, как те, на которые его стошнило. Интересно, есть ли у него вообще такие деньги?

Она представляет его кошелек: одинокие купюры, помятую фотографию, сложенную визитку. Смотрит на его обувь – пару грязных кед, на которых, она готова поставить 375$, подошва протерлась до дыр.

И она победила бы в этом пари.

Но тут она понимает: он – это ее ответственность. На сегодня он – ее человек. Ей не нужны новые туфли, но она не желает, чтобы это заканчивалось. Поэтому, если Натаниэль хочет купить ей новые туфли, она позволит ему.

– Ладно, – соглашается она, – давай купим мне туфли.

Кого это больше всего осчастливило? Харуна, Натаниэля или Фрейю? Сложно сказать.

Указанный Харуном магазин оказывается сетевым, Фрейя раньше закупалась в таких местах, но в последние годы перестала, потому что «мечтай об этом, будь этим».

Внутри пусто, есть удобные сиденья, но Фрейя показывает на скамейку снаружи.

– Подождите здесь.

Звучит как команда. Ей говорили, что она бывает слегка высокомерной, стервозной. Она читала, как люди язвили насчет этого. «Мы были нужны ей, когда она начинала, но сейчас она для этого слишком хороша», – пишут они. «Нет, – хочется ответить Фрейе. – Вы мне все так же нужны». Но ей запретили отвечать, и молчание словно подтвердило их подозрения. Хейден сказал ей забить на это. Некоторые из ранних фанатов всегда будут чувствовать себя преданными, когда раскроется их секрет. Но Фрейе от этих слов легче не стало. Она не хотела никого предавать.

Но и не могла позволить Натаниэлю зайти в магазин, потому что не собиралась тратить пятьдесят долларов, которые он сунул ей в руку.

– Девушкам и обуви требуется некоторое время, – смягчив голос, добавляет она.

И Натаниэль впервые улыбается.

– Сколько захочешь, – говорит он, и, кажется, совершенно искренне. Первый парень с такой реакцией.

– Да, не торопись, – соглашается Харун.

Второй.

Оставив их на улице, она заходит внутрь, осматривает товар и вдыхает запах новой кожи.

– Вам что-нибудь приглянулось? – спрашивает продавщица.

Перед выходом в свет Фрейя с мамой просматривают фотографии, сделанные стилистом, с различными образами для определенных мероприятий. Никогда нельзя надевать один наряд дважды. Иногда ей нравится одежда, иногда нет, но всегда возникает ощущение, будто она играет в переодевание. «В этом весь смысл», – говорит ей мама, которая с каждым днем все больше походит на Хейдена.

Фрейя просматривает туфли и останавливается на оранжевых балетках с плотной резиновой подошвой. Переворачивает их. Восемьдесят долларов, но скидка в пятьдесят процентов. Когда Натаниэль дал ей пятьдесят долларов, она взяла их, но только чтобы утихомирить его, сама же планировала позже как-нибудь вернуть ему эти деньги. Но все равно ей кажется правильным уложиться в бюджет Натаниэля.

– Я возьму вот эти восьмого размера, – сообщает она продавщице.

В ожидании балеток она достает телефон, но прежде чем включить его, выглядывает в окно. Харун и Натаниэль сидят бок о бок, сложив руки на коленях, словно послушные дети в ожидании мамы. Глядя на эту парочку, она ощущает тепло в груди.

И тогда убирает телефон назад. Продавщица приносит балетки, и Фрейя их надевает. Идеально впору. Фрейя расплачивается кредиткой и возвращается к парням.

– Я голодна, – выйдя из магазина, объявляет Фрейя, хотя это совсем не так. – Где нам поесть?

Она говорит высокомерным тоном, чтобы показалось, будто обед был запланирован еще несколько недель назад. Пытается скрыть тот факт, что если эти два незнакомца откажутся, никто не составит компанию ей, у которой якобы миллион друзей.

Она смотрит на Харуна. До сих пор он был ее союзником. Поможет ли он теперь?

– Неподалеку есть кафе, – отвечает он, и Фрейе хочется его обнять. – Я бывал там раньше. Не слишком дорого, чтобы… – Он запинается и краснеет. – Еда хорошая, и можно сидеть сколько хочешь.

– Отлично! – восклицает Фрейя. Харун поднимается. Натаниэль остается сидеть.

– Ты идешь? – спрашивает Фрейя. В том, что ты хороший вокалист, есть плюс – твой голос проецирует чувства, которых у тебя может и не быть, поэтому Фрейя старается говорить властно, хотя ей тошно от мысли, что Натаниэль откажется, ее неубедительный план рухнет и они разойдутся разными дорогами, оставив ее одну.

– Может, ты не хочешь есть? – после затянувшегося молчания интересуется Харун. Фрейе хочется ударить его по голове за то, что предоставил Натаниэлю удобный случай уйти. Разве он не видит, как она старается? Как ей это нужно?

– Нет, хочу, – признается Натаниэль.

Натаниэль не просто хочет есть. Он умирает с голоду. Он не ел горячую пищу больше двух недель. Более того, он две недели не ел в компании.

Но о таком не говорят. Не вслух. Не при хороших, пусть и на время, обстоятельствах.