Гейл Форман - Я сбилась с пути [litres]

– Божечки, это ты! – визжит одна из девочек. – Я же вам говорила! Я говорила, что это она! – твердит она подруге.

– Я знаю. Но что бы Фрейя делала в нашем кафе?

– Можно автограф? – спрашивает третья, размахивая ручкой.

– Конечно, – отвечает Фрейя.

Появляется листок бумаги.

– Можно один для Вайолет. Один для Маккензи, через «а», с двумя «к». И один для Джии. Это я.

– Ее настоящее имя – Джина.

– Заткнись! – Джиа/Джина поворачивается к Фрейе. – Джиа – мое сценическое имя.

Фрейя кивает.

– А Фрейя – это псевдоним? – спрашивает Джиа.

– Нет, – отвечает она.

– Тебе повезло с именем. – Фрейя натянуто улыбается и отдает листок. – Я поставлю это в рамочку, – сообщает Джиа.

– Спрячь в надежное место, – советует Маккензи. – Он будет стоить кучу денег, когда она станет звездой.

После этих слов Фрейя хмурится.

– Я не говорю, что продам твой автограф, – быстро исправляется Маккензи.

Когда с автографами покончено, девочки просят сделать селфи. Фрейе приходится выйти из кабинки, чтобы спозировать с ними. И Натаниэль, воспользовавшись этим, садится рядом с Харуном.

– Что происходит? – спрашивает он.

– Это фанатки.

– Чьи?

– Фрейи.

Натаниэль тоже фанат Фрейи. Он стал им несколько часов назад, но все равно не понимает, кто эти девчонки.

– Ты не слышал о Фрейе? – удивляется Харун.

Натаниэль качает головой.

И Харун показывает ему видео. На крошечном экране, но каким-то образом куда большем, чем его жизнь, он видит Фрейю.

– Это старенькая, – комментирует Харун. – Любимая песня Джейм… – Он резко замолкает. – Моя любимая.

Натаниэль смотрит на телефон Харуна, затем на Фрейю и снова на девушку на экране.

– Это она? – спрашивает он.

– Понимаю. И это она упала на тебя.

Но он не это имеет в виду. Он не представляет, как сопоставить человека на экране с человеком в парке, который шептал его имя, который знал о нем.

По словам Харуна, Фрейя – какая-то певица, известная и любимая. Он почти ничего не слышит, потому что сосредоточен на человеке на экране. Как она может быть тем же человеком, с которым он провел этот день? И почему песня кажется знакомой? Где он мог ее слышать?

Фрейя на экране, как будто ощутив его неверие, перестает играть на пианино и поворачивается к камере. Отбивая ритм по скамейке и напевая без аккомпанемента, она снова становится той Фрейей, которую знает Натаниэль. Этот теплый хриплый голос напоминает тот, каким она шептала на ухо Натаниэлю. И она поет:

Все вокруг него затихает, и Натаниэль на секунду возвращается в лес, становится слепым, а когда вновь оказывает в кафе, он уверен, что эта песня была написана для него. Но это явно не так. Он тогда не знал Фрейю, да и зачем ей – или кому-то еще – посвящать ему песню? Но на одну мимолетную секунду он уверен в этом, как никогда в жизни.

Девчонки, получив автографы и фотографии, начинают расходиться, но, быстро пошептавшись, возвращаются.

– Ладно, ты можешь отказаться, – начинает Джиа, – но мы обычно приходим сюда с нашей подругой Сашей. Каждый день. Это наше место. И сегодня она должна была пойти с нами. Но заболела.

– А у нее сегодня день рождения, – добавляет Вайолет.

– Ужасно болеть в свой день рождения, – говорит Фрейя.

– Это точно. Она умрет, когда узнает, что пропустила.

Фрейя сочувственно кивает.

– А ты можешь записать для нее сообщение?

– Пожалуйста! – просит Маккензи.

– Конечно.

Джиа наводит телефон на Фрейю.

– Привет, Саша. Надеюсь, тебе уже лучше, с днем рождения.

Девочки переглядываются.

– А ты можешь спеть для нее? – спрашивает Джиа.

У Натаниэля щемит сердце еще до того, как он поднимает голову и видит, что Фрейя, такая добродушная и щедрая, внезапно опечаливается.

– Не думаю, – отвечает она.

– Ничего особенного. Просто «С днем рождения».

Фрейя мешкает, отразившаяся на лице неловкость сменяется отчаянием – Натаниэль хорошо знаком с такой переменой, он мог бы определить ее с завязанными глазами.

– Мы не станем выкладывать ее в соцсетях, – обещает Вайолет.

– Эм, не могу, правда, – отвечает Фрейя. Натаниэль снова слышит песню. Она уже знакома ему, он словно всегда ее знал.

– Ну, это было грубо, – говорит Харун после ухода девчонок. – Ты была с ними так мила, а они все не унимались.

Он говорит как Джеймс, который иногда следил за реакцией людей на Фрейю, словно был ее личным защитником. Коим, по его мнению, он и являлся. После того как отец его выгнал, он услышал ее песню «I Will Survive» и решил, она поет для него. Он оставил комментарий, чего ни до, ни после не делал: «Не уверен, что я переживу». И Фрейя ответила: «Переживешь. Можешь в это не верить, но я верю». И с того момента Джеймс приободрился.

– Еще просили спеть. Как думаешь, Саша вообще существует? – продолжает Харун. – В смысле, ты же не какая-то обезьянка, верно? – добавляет он, хотя сорок минут назад представлял, как Джеймс окажется в кафе, Фрейя споет ему одну из своих песен и он будет прощен. – Это, должно быть, так утомительно. Наверняка ты иногда хочешь, чтобы тебя оставили в покое.

Она не хочет этого. Она этого боится.

«Цифры упадут. Фанаты забудут».

А что потом? Кто останется?

Фрейя поникает и начинает плакать.

Натаниэль стирает с ее щеки слезу.

И в этот момент Натаниэль все понимает.

– Ты не можешь петь, – говорит он.

Фрейе наказано никому не рассказывать о своих текущих проблемах. Хейден предупредил, что это изменит все, над чем они так усердно трудились, чтобы создать Фрейю. Фрейя упорна. Фрейя непреклонна. Фрейя – судьба. «Никому не рассказывай. Ни фанатам, ни друзьям», – предупредил Хейден.

Каким друзьям? Ее фанаты – вот ее друзья.

Она бросает взгляд на Натаниэля и Харуна, которые смотрят на нее со смесью ужаса и нежности. Смотрят не как незнакомцы, а как друзья.

– Я не могу петь, – подтверждает она.

– Что значит, ты не можешь петь? – Харун в смятении. Если Фрейя не может петь, все развалится на части. Если она не может петь, как он вернет Джеймса?

– То и значит, – отвечает она. – Когда я пытаюсь, когда даже думаю о том, чтобы попытаться, мой голос становится сдавленным.

– Возможно, ты устала от работы в студии и записи альбома.

– Я не была в студии три недели, – признается она.

– Но фотографии…

Всего неделю назад они с Джеймсом видели ее фотографию с подписью, как все гладко идет.

– Их сделали раньше, – объясняет она. – И запостили, чтобы создать видимость благополучия. Пока я не верну голос.