Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

Над станом снова пели птицы, где-то гневно стрекотала сорока. Тайга словно бы и не заметила трагедии, разыгравшейся накануне. Матвей привязал Орлика на длинный повод, свистнул Серко и пошел. Для начала они обойдут стан по кругу, пытаясь найти мамин след. Серко тщательно обнюхал найденный Матвеем под навесом мамин платок и пошел вперед. Матвей очень надеялся на тонкое обоняние охотничьего пса.

Они проходили до самой темноты. Матвей до сипоты кричал, звал маму и подолгу прислушивался – не откликнется ли где? Не откликнулась. Уже стемнело, и Матвей решил возвращаться к стану. Вдруг мама вышла туда и ждет его?

На подходе к стану Серко вдруг встрепенулся и рванул вперед. Матвей побежал следом, в сердце его диким пожаром бушевала надежда. Издали он увидел огонек костра, и еще прибавил ходу!

У костра сидел Колька. Тот самый Колька, с которым они прошлым летом здесь заготавливали грибы. Он сидел, понуро опустив голову и ссутулившись, отчего широкие его плечи почти закрывали лицо. Увидев Серко, он встрепенулся, вскинул голову, встретился взглядом с Матвеем…. Губы его некрасиво искривились, и он заскулил, низко и хрипло, как побитый пес, своим гулким голосом:

– Матвейка… Они всех….Матвейка…

Матвей смотрел на него и не мог ему обрадоваться. Хотел, но не мог. Он так хотел, чтобы это была мама…

Подошел, сел рядом, уставился молча в огонь. Колька смотрел на него, подслеповато щуря глаза, вытирая катящиеся градом слезы большими костистыми кулаками:

– Матвей… ну ты чего, а? Матвей…

Он протянул было руку, но отдернул, словно обжегшись. Матвей сидел, нахохлившись и все так же глядя в огонь, на щеках гуляли желваки. Колька помолчал немного, потом сухим надтреснутым голосом начал рассказывать:

– Они пришли в обед. Вчера. Появились вдруг из-за деревьев и сразу….сразу начали рубить!

Он сорвался на крик, по лицу текли злые слезы, кулаки сжаты:

– Мы с Лешкой Кряжу помогали, когда эти… Кряж одного из них хватанул за голову и одним рывком ему шею свернул… как куренку, – Колька зябко передернул плечами, вспомнив влажный хруст и хрип чужака.

Матвей невидяще смотрел на пляшущие языки огня, стиснув зубы от невыносимого ужаса, а Колька продолжал:

– Они рубили всех, кого видели. Баб, детишек, мужиков… Ванька успел одного рубануть… А потом… Кряж меня и Лешку в лес толкнул. «Бегите!» – крикнул и пошел на этих, с голыми руками пошел….

Матвей рывком повернулся к нему всем телом:

– И вы побежали?! Оставили баб с детишками и побежали?!!

Он готов был ударить, но Колька был жалок, и у Матвея рука не поднялась. Здоровенный, широкоплечий, Колька плакал как ребенок:

– А что я мог? Что?!! Знаешь как было страшно? Тебя ведь не было здесь!

– Да, не было! Плохо, что не было! Я бы не побежал!

Он вскочил, заходил вдоль костра, сжимая и разжимая кулаки. Колька тоже встал, глянул на него угрюмо:

– От того, что я помер бы, теге бы легче было? А, Матвей?

Матвей вскинул на Кольку злые глаза….и не нашелся, что ответить. Сказал только:

– Тебе жить.

И пошел на родник за водой для похлебки, разговорами сыт не будешь.

Поужинали в молчании. Колька улегся у костра. Матвей смотрел на него через огонь и все не решался спросить, боясь услышать ответ. Но спросил все же:

– Ты маму мою… видел? Где она?

Колька сел, упершись подбородком в согнутые колени:

– Нет, Матвей, не видел.

Матвей вздохнул тяжело:

– А Лешка где? Вы ведь вместе побежали.

– Не знаю, Матвей. Он в одну сторону рванул, я в другую. Я ночь в ельнике хоронился. Эти все тут разграбили и ушли.

– Сколько их было, помнишь?

Колька отрицательно замотал головой:

– Нет, не помню… но много. Больше десятка точно.

Губы его задрожали, но он пересилил себя:

– А где… все?

Матвей прекрасно понял, о чем спросил Колька:

– Омшаник мужики копали….там лежат…

Колька выдохнул тяжко, поднял лицо к небу, долго смотрел на теснившиеся меж кедровых и сосновых крон звезды. Поднялся и молча ушел в темноту. Прощаться пошел. Матвей не пошел следом, незачем мешать.

Поднялся и принялся обустраивать лежанку. Перетащил из-под навеса лапник, бросил сверху телогрейку, устроился поудобнее, закинув руки за голову и глядя вверх.

Как жить дальше? Куда идти? Если не найдет за завтра маму, пойдет в Уймон. Будет по пути искать, присматриваться и прислушиваться. Это только кажется, что тайга дремучая и следов в ней не найти. Крупный отряд всегда следы оставляет. Объедки, кострища…. не денутся никуда. Их много, они быстро идти не могут. А он один, на Орлике легко их нагонит. А Колька? Куда его? Захочет – с Матвеем пойдет. Не захочет… ну что ж, неволить его Матвей не станет.

В темноте раздались неверные шаги, Серко вскочил настороженно… К костру вышел Лешка – невысокий, коренастый, с темно-русыми волосами, он никогда особо не выделялся среди ребят. Оборванный, грязный, отливающий чернотой синяк на пол-лица. Увидев Матвея, Лешка остановился, вглядываясь, а потом шагнул к нему:

– Матвей! Слава Богу, ты!

Матвей поднялся навстречу, ноЛешка вдруг подломился в коленях и начал оседать на землю. Матвей подхватил его, подтащил к костру, уложил на свою лежанку:

– Ну ты чего, Лешка? А?

Правая нога Лешки была в крови, холщовая штанина побурела и огрубела, присохнув к ране. Так, дальше… костяшки на правой руке сбиты в кровь, так, будто он со всего маху хватил по дереву. Или по чьей-то голове. Синяк на пол-лица и большущая шишка на скуле. В остальном вроде порядок.

Лешка вытянулся на лежанке, глядя на Матвея черными в неверном свете костра глазами:

– Матвей… они всех убили, Матвей…

Матвей перебил его:

– Я знаю… я их хоронил.

Лешка продолжил:

– Но батька твой в деревне был, он ушел туда вчера утром. Так что может еще живой он?

Матвей только головой покачал отрицательно. Лешка сник. Матвей спросил:

– А маму мою ты видел? Где она, а?

Он с надеждой смотрел на Лешку. Тот сморщился, неловко двинув ногой:

– Нет, Матвей. Тут как закрутилось, мы с Колькой Кряжу помогали…

Матвей снова его перебил:

– Я знаю, здесь Колька.

Лешка дернулся, глаза его радостно заблестели:

– Живой?!

Но Матвей не дал ему начать расспросы:

– Ты дальше рассказывай.

– Кряж нас в лес толкнул. Колька в одну сторону побежал, я в другую. Навстречу – один из этих. Я сходу ему в морду заехал, ну а он мне. А потом попытался рубануть меня, но я отскочил. Вот, ногу зацепил… – он посмотрел на свою ногу.

– Сейчас подлечим тебя. Но потерпеть придется.

Матвей поднялся, подошел к ближнему кедру, быстро наскреб мягкой живицы, первые прозрачные потеки которой выступили на солнечной стороне. Живицей кедр затягивает свои раны, значит, и Лешкины затянет.