Александр Григоров - Знать [СИ]

Впрочем, случались и разногласия.

— Как ты не понимаешь, — говорил Ростик, — если мы начали борьбу, нужно идти до победы на выборах. Нельзя сейчас отпускать власть, правильно говорит Розуменко. Пусть люди проголосуют, а там посмотрим.

— Я все прекрасно понимаю, Рост, но не согласен с такой категоричностью. Что нам принесет гражданская война? Злобу, кровь и разруху, чего у нас и так полно. Мы-то думали, что сможем доказать правоту силой, не верили, что сила обернется против нас. Сегодня они своих знатоков нашли, завтра наших переманят, кого больше — неизвестно.

Аркадий Филиппович не подозревал, насколько прав. В течение последующей недели патрули знати по несколько раз в день сходились в боях с «ротой боевого слова». И каждый случай был жестче предыдущего. Знать били и по другим фронтам. Со счетов исчезали деньги. По косвенным признакам Ростислав догадался, что это дело рук кого-то из знатоков, перешедших на сторону власти. Затем взломали электронную библиотеку — склад боеприпасов — и похитили три мегабайта знаний в текстовом формате.

События развивались на фоне совершенной неизвестности — пойдет ли знать на выборы. Ряды столичной армии уменьшились на треть — из-за перебежчиков и тех, кто вернулся домой. В большинстве своем дезертирами стали приверженцы Рёшика, потому его поддержка ослабла. Зато поднялся авторитет Розуменко, который лично участвовал в стычках с РБСниками, восполняя запасы знаний.

В такой ситуации Несусвету оставалось ждать, пока противник уничтожит сам себя. И Рёшик понимал это, стараясь использовать остаток влияния, чтобы уговорить знать на роль конструктивной оппозиции. Но приверженцев оставалось меньше, а тех, кто остался, Розуменко принял в свою, зарегистрированную для участия в выборах, партию. Сложность в том, что оба крыла знати по-прежнему находились в одном здании и терпели друг друга, скрипя зубами. Когда споры в курилке превратились в потасовки, Пользун не выдержал и позвонил Карпу Наумовичу.

— Нужно встретиться в присутствии журналистов, — ответил Рёшик на изумленное приветствие. — Тема — меморандум. Я складываю полномочия, вы гарантируете, что не будете преследовать моих сторонников… Хорошо, в вашем офисе в полдень. Документ я подготовлю, можете составить свой вариант — объединим.

Легкость, с которой Несусвет согласился, показалась подозрительной. Рёшик взял на ночь экземпляры из оружейной библиотеки — авось пригодятся.

Пользун оставил служебную машину, и пошел в офис Несусвета пешком.

Ему нравилось начало апреля. Не по поэтическим штампам — весна, ручьи, птицы, — а как состояние перемен. Вышел из-под тепла батарей, умирающих по окончании отопительного сезона, вдохнул свежий воздух и ощутил пестрый букет запахов. В нем — свежесть южного ветра, сырость обнаженной земли и вонь собачьих испражнений. О последней поэты не вспоминают, но с жизнью она рифмуется замечательно.

У входа встретила Яся с фотоаппаратом наперевес. Рядом топтались журналисты. Пользун осмотрел их и заметил сначала аристократический профиль, а затем — горделивую осанку Потемкиной. За ночь примчалась из Харитонова. Здесь же скучал «кликовский» оператор — ему, в отличие от Фиры, поездка была в тягость.

Поодаль стояли две группы знатоков, выкрикивая каждая свой лозунг. Одни называли Пользуна предателем, другие — спасителем. На фоне просыпающейся весенней природы митинг выглядел театрализованным представлением на потеху жмурящейся от первого солнца публике.

В означенное время охрана расступилась, и волна репортеров, на гребне которой держался Рёшик, хлынула в подъезд. Перед входом гостей обыскали. За это время переговорщики расположились в большой комнате с гипсокартонными стенами и лепными переходами к потолку. На нем красовались фотообои под фреску с сюжетом на библейскую тему. Показалось, что лики героев напоминают Карпа Наумовича и Верховного Руководителя. Но Рёшик отогнал наваждение — вряд ли можно настолько обезуметь от любви к себе.

Операторы расположились по периметру стола. Договорились об обмене видео — у каждого получится съемка с разных точек. Журналисты еле протиснулись, чтобы поставить микрофоны.

— Цель нашей встречи, — начал по бумажке Несусвет, — установление доверия и взаимопонимания между властью и знатью. Слава богу, у обеих сторон нашлось мужество признать недопустимость конфронтации и сделать шаги навстречу.

Написанные референтом казенные слова Карп Наумович читал без зазрений совести. Накануне, после звонка Рёшика, Несусвет примчался к Верховному, доложил обстановку и получил высочайшее позволение. Результат многоходовой комбинации по расколу знати маячил на вытянутой руке. Конечно, после меморандума останутся ортодоксы, которые продолжат борьбу. Но это вполовину меньше изначального числа, и они будут вне закона. С такими справиться — «словесной роты» хватит, тем более что ее пополнят вчерашние знатоки.

— Со своей стороны прошу, и закрепляю это в моратории, — ответил Рёшик, — о том, что участники общественного движения «Знать», бывшие, настоящие и будущие, не подлежат преследованию органами государственной власти. Спряжение вам в глагол.

«Ну конечно! — думал Несусвет, кивая, — кто будет преследовать знатоков за то, что они знатоки?! А вот по другим статьям уголовного и административного кодекса — посмотрим. Они не святые. Есть человек, значит, есть и статья».

— Также в меморандуме закреплено требование об обязательном трудоустройстве знатоков, которые перешли на сторону власти. С окладом не менее пяти минимальных зарплат.

«Ну конечно! — мысленно согласился Карп Наумович. — И даже больше дадим! Но когда выжмем из них все знания для „словесной роты“ (а к тому времени это будет, дай бог, батальон), не обессудьте: бюджет урезали, сокращения неминуемы. Возможно, они вернутся в знать, но и у нас силенок побольше будет — справимся».

Под шелест затворов и жужжание объективов стороны подписали меморандум и долго держали рукопожатие — специально для журналистов. Несусвет улыбался, мимика Рёшика выказывала усталость.

«Своей рукой подписал приговор мечте о справедливости: умному — все, глупому — закон. И закон подыскался такой, как надо — бьющий наотмашь. Острый нож интеллектуального правосудия, такой к горлу приставишь — и вот она, справедливость. Можно на врага пойти, а можно в подворотне прохожего прижать: „Не знаешь — плати знающему“. Эта система давно пробовалась в вузах как полноплатное обучение: не учись, диплом мы тебе продадим. А та десятая часть, которая тянется к знаниям, проживет за твой счет. Получилось наполовину — деньги с дураков берут, но не отдают умным. Честных преподавателей — тоже десять процентов.