Александр Архипов - Истина Платона

— Вот зараза… — коротко выругался, застонав от боли, один из бойцов, падая на колени.

Бес молча взял товарища за воротник куртки, оттащил в сторону и прислонил к дувалу. Бегло осмотрел рану в бедре, снял ремень с автомата и перетянул ногу.

— Сиди, Васёк, жопы нам прикрывай! Укольчик пока не делай, потерпи! — бросил на бегу Бес.

— «Горный», я «Платон». У меня «300-й», нужна помощь.

— «Боцман», я «Горный». Помогай Платону.

— Слышал. «Платон», Злой пошёл к тебе! — сквозь трескотню автоматных очередей орал Боцман.

— «Горный», я «Зверь». Меня обнаружили, веду бой.

— Понял тебя, «Зверь». Подтяни к себе Шубу. Держитесь, пацаны! — кричу в микрофон, понимая, что ещё немного и духи попрут именно в сторону Зверя. Там горы, там есть куда уйти и спрятаться.

У второго дома была одна дверь и два окна, причём одно из окон было заколочено досками наглухо. Платон выстрелил короткую очередь в закрытую дверь. В ответ получил длинную, но дух, не рассчитав, раздолбал выстрелами деревянный засов и ветхая дверь слетела с петель и упала во двор.

— Дым! — заорал Платон, кидая шашку в дверь постройки. В ответ опять резанула очередь.

— Гранату? — крикнул Бес, отвечая очередью через окно в потолок.

— Живым нужен. Посмотри, — крикнул Платон.

Куда смотреть? Бес подкрался к двери, присел и стал вглядываться, пытаясь различить хоть что-нибудь. Из окна и двери валил плотный едкий дым, заполнивший небольшие помещения. Но тут Платон вместе с другим бойцом дружно ударили ногами по заколоченному второму окну. Доски разлетелись, и в комнату ворвался узкий луч света. Этот луч, как прожектор кинопроектора, осветил экран из серо-белого дыма. А за этим экраном чётко вырисовывался силуэт душмана с автоматом, ствол которого был направлен в дверной проём, а рука на взмахе готовилась бросить гранату в окно. Короткая очередь Беса поставила всё на свои места. Пули отбросили духа к стене, он упал навзничь, выронив гранату из руки.

— Бойся! — срывая голос, крикнул Бес.

Все упали, распластавшись, но взрыва не было. Как потом оказалось — брак. Граната была китайской. Повезло! СССР-Китай — дружба на век!

С криком:

— Это я, пацаны! — перевалил через забор ефрейтор Еремеев (позывной Злой).

Зашли в комнату. Сквозняком выдавило практически весь дым, и кое-что уже можно было рассмотреть. В первом помещении был ещё один дух, без признаков жизни, а во втором помещении весь пол был уставлен чем-то набитыми рюкзаками и верблюжьими баулами. В стороне лежали несколько небольших кожаных дорожных сумок. К ручкам каждого были прикреплены деревянные дощечки с надписями на арабском. Склонились над хрипящим духом. Платон достал фото и приставил его к забрызганной кровью голове. Злой зажёг керосиновую лампу.

— Он? — как бы у всех спрашивал Платон.

— А хрен его знает! Он, не он… — ответил Злой, пробуя стереть кровь с лица духа каким-то исписанным листком бумаги. Потом взял слетевшую чалму и с силой нахлобучил её душману на давно немытую голову. — А? Он, собака?

— Ты Исмаил Вали? Если это ты — будешь жить! — перевёл Бес.

Распахнули нательную рубаху. Два одинаково ровных отверстия в центре грудины пульсировали, с лёгким шумом выбрасывая пенившуюся кровь. Шансов не было.

— Бес, вкати ему Промедол и перевяжи. Забираем духа с собой, может, дотянет. Злой, пошустри тут… может найдёшь что интересное. Через три минуты Ваську на плечо, жжём всю эту бухгалтерию и на базу.

Ровно через три минуты по узким улочкам кишлака в сторону базы, с двумя раненными на плечах, отстреливаясь от преследующих духов, пробиралась группа захвата. А практически в самом центре селения разгорался пожар. Злой вылил весь керосин из ламп и канистры на рюкзаки и сумки, сваленные в центре комнаты и поджог. Это и послужило хорошим ориентиром для расчётов АГС.

— «Горный», я «Платон». Выходим, прошу прикрытия, — расслышали мы в шуме боя в переносной радиостанции.

— Внимание всем! Боцман, пропускай группу Платона. Даём по два пристрелочных АГС, ориентир — дым. Боцман, корректируй!

Дук! Дук! — лязгнули дружно АГС (автоматическая гранатомётная система), посылая первые 30 миллиметровые гранаты в центр кишлака.

— Правая — тютелька в тютельку! Левая перенос влево на тридцать! Можно десяточку! — возбуждённо орёт Боцман.

Слышны звонкие разрывы гранат, секторами накрывающие огневые точки противника.

— «Горный», я «Боцман»! Платон прошёл, с ним двое «300-х». Можем работать по плану, — орёт старший прапорщик, перекрикивая разрывы гранат.

— «Боцман», пока стоять! Ждём броню! Корректируй АГСы, — отвечаю, оглядываясь на дорогу из долины.

— «Броня», я «Горный»! Где вы, мать вашу? — кричу в большую РС.

— «Горный», не забывайся… сейчас услышишь, — ответила «Броня».

С блокпоста прикрытия доложили, что по дороге видят облако пыли и слышат шум двигателей. Наконец-то. Через минуты три повторный доклад. Видят шесть БМП и четыре БТРа с бойцами на броне. Слава те… А где ещё два? Зашипела большая рация… Вышли на связь десантники с вертушек. Время подлёта 15 минут, высадка в зоне группы «А». Нужно вытаскивать Зверя на начальные позиции. После высадки десанта вертушки будут «пылесосить» кишлак.

— «Зверь», я «Горный»! Оставить позиции и отступить к своим точкам. Как понял?

— «Горный», я в норме.

— Я сказал — жопу в руки и к своим точкам, Зверь! — ору с выпученными глазами, слыша, как эхо разносит по ущелью рёв приближающихся МИ-8.

Вышла группа Платона с двумя ранеными. Васю унесли под козырёк обвалившейся скалы, где уже колдовал, сам раненый в плечо, Яша-санитар. Положили на землю завёрнутого в одеяло душмана, развернули и подволокли ко мне поближе. Платон приложил к голове маленькую фотографию.

— Он? Командир, он? — тревожным голосом спрашивал меня старшина, капая на фотку и лицо духа потом, смешанным с кровью и пороховой гарью.

— Он, сука! Вылитый! — уверенно рявкнул Еремеев.

— Он, Лёша! Молодцы, пацаны! — как мог уверенней сказал я, падая от боли и слабости на спину. — Жаль, что мёртвый…

— Как мёртвый?! — жалобно произнёс Бес. — Я эту тварь два километра на плече… собой от пуль прикрывал! А ты мёртвый? — Бес в порыве злобы схватил моджахеда за одежду и начал яростно трясти его. Опять укатилась чалма. Еле оттащили.

— Ты чего такой чёрный, Еремеев? — спросил я у ефрейтора, покрытого какой-то чёрной, почти велюровой, копотью.

— Так это, товарищ майор, в доме, где у них штаб был, какие-то баулы, мешки, амбарные книги… А Платон говорит — …жечь всё на хрен! Ну, я и поджёг для ориентира АГСам. Когда поджигать стал, смотрю, а в баулах доллары… Вот они и коптят так! А с этим что? — кивнул на труп ефрейтор, сверкнув белыми зубами на чёрной роже.