Паоло Соррентино - Не самое главное

Барбарески проводит утро, мастурбируя. Так он дотягивает до полудня.

Интернета у него нет, поэтому Сальваторе Варриале – один из последних людей на Западе, пользующихся порножурналами.

Уже три месяца он влюблен в Джессику Сваровски – весьма одаренную, подготовленную и не лишенную потаенной румынской нежности порнозвезду, изображенную на первых страницах журналов, которые имеются у знаменитого босса.

Когда у него романтическое настроение, он не смотрит порножурнал, а удовлетворяет себя, разглядывая заднюю обложку комиксов “Дьяволик”, где всегда можно увидеть потрясающих красоток. Он воображает сцену в отеле на Лазурном берегу: вот она в бикини, растянулась на лежаке у бассейна в форме фасолины. Представляя, как он приносит ей яркого цвета коктейль, а потом наклоняется поцеловать, Сальваторе всякий раз кончает.

Сальваторе хорошо знает Ниццу: шесть лет назад он ездил туда делать небольшую, не очень серьезную, но малоприятную операцию на простате.

В половине первого, закончив долгие занятия самоудовлетворением, он моется – по частям, кое-как, потому что душ в скромной ванной бункера не работает.

Когда он в последний раз мылся под душем, ванную затопило. Сальваторе испугался, что утонет и умрет.

Спасло его то, что в эту секунду зазвонил домофон: судьба прислала Марьетьелло, у которого золотые руки и который починит все что угодно.

За это его и прозвали Скульптором.

В час дня Сальваторе ест пиццу. Всегда. Каждый день. Пиццу “Каприччоза”.

Проследи полиция диковинный, необъяснимый, ежедневный маршрут пиццы “Каприччоза” от одного бритоголового парня с массивной золотой серьгой в ухе к другому – такие парни легко напугают взвод морских пехотинцев, – убежище Стрекозы было бы давно обнаружено.

В три часа дня он ложится подремать – похрапывая, он видит во сне Джессику Сваровски.

В пять вечера он просыпается и, печально разглядывая фотографию пухлых отпрысков, размышляет, кого из врагов предстоит убить в первую очередь.

По сути, он трудится.

Он составляет подробный список, над которым работает до семи вечера. Потом наступает время ужина.

В семь часов пять минут он усаживается за скромный столик из ИКЕА и съедает еще одну пиццу – на сей раз закрытую. Всегда. Каждый день.

Когда Сальваторе не в настроении, он съедает две пиццы, запивая их тремя бутылками пива “Перони”.

А поскольку он всегда не в настроении, то всегда съедает две закрытые пиццы. Каждый вечер.

В восемь он чувствует тяжесть в желудке.

Тогда он принимает “Алка Зельтцер”. Засыпает. Просыпается и принимает “Маалокс”.

Опять мастурбирует.

В одиночестве он мечтает о том, как сбежит с Джессикой Сваровски и поселится с ней на окраине Бухареста, где у Джессики, разумеется, огромная вилла с бассейном в форме фасолины.

Он отгоняет эту мысль с раздражением, за которым его образование, ограниченное тремя классами начальной школы, не позволяет разглядеть чувство вины.

Что скажут члены клана? Как будут жить дальше без его выдающегося криминального таланта? А что скажут жена и дети? Его святое семейство! Он станет предателем.

Но главное, что не позволяет ему воплотить в жизнь румынскую мечту, – это физиономии членов клана Неннелла. Он живо представляет себе, как они начнут ухмыляться и ржать, узнав, что Барбарески сбежал.

“Ладно, ничего не поделать”, – заключает Сальваторе, смирившись с тем, что ему придется прожить всю жизнь в этом душном сортире.

“У каждого своя судьба, – думает он, – у меня такая”.

Думает он, разумеется, на диалекте. Сопровождая свои мысли богохульствами, которые не решится повторить самый злостный очернитель Иисуса Христа.

В десять вечера он окончательно засыпает.

Перед этим в памяти у него всплывает одно из бесчисленных убийств, которые он совершил.

Так он расслабляется.

Чаще всего – приятное воспоминание о жестоком убийстве престарелого главы клана Неннелла, дона Альфонсо, которому было девяносто три года и у которого всегда было отличное настроение.

Сальваторе сунул его голову в грязный толчок и, стукнув несколько раз слабым старческим лбом по сантехнике фирмы “Поцци & Джинори”, за считанные секунды достиг желаемого результата.

Из-за смерти неприкасаемого вождя клана Неннелла поднялся страшный шум. Жаждущие мести противники прикончили шестнадцать лучших людей из клана Варриале. Среди них брат Сальваторе – Джиджино-Маргарита, получивший прозвище из-за любви к пицце “Маргарита”.

Так что пристрастие к проклятой малосъедобной пицце у них в крови…

Малозначительная подробность и приятное совпадение: Джиджино-Маргариту выбрали мэром Сессы от партии “Маргаритка”, которой больше не существует.

Разумеется, лидер “Маргаритки” Франческо Рутелли заявил, что не имеет к этому отношения, и публично попросил извинения за столь неприятный эпизод. Позднее он подчеркнул, что подобные случаи имели место и с кандидатами от оппозиции.

И вдруг сегодня произошло нечто, изменившее привычное течение жизни.

Пламя революции всегда вспыхивает от маленькой искры.

К Сальваторе со всеми необходимыми предосторожностями явился, чтобы сменить постельное белье, кузен Лелло, у которого было диковинное, иностранное прозвище, – Базар.

Сидя на несвежей постели, они трепались о том о сем, как подростки.

Лелло краем глаза глянул на порножурнал и, словно невзначай, сказал, что его приятель, некий Микеле Роббетта по прозвищу Ром-баба много лет тусуется в компании, которая снимает порнофильмы, и близко знаком с Джессикой Сваровски.

По спине Барбарески пробежал холодок.

Холодок проложил путь роковому желанию.

Роковое желание выплеснулось коротким и решительным приказом:

– Привези мне ее!

Лелло и глазом не моргнул:

– Ладно, поговорю с Ром-бабой, попробую все устроить.

Стрекоза с упорством террориста повторил, не меняя интонацию:

– Привези мне ее!

С этой минуты началась такая колоссальная организационная работа, что даже проведение церковного Юбилейного года потребовало меньшего напряжения мозгов.

Кузены устроили ряд совещаний, на которых оценили возможные последствия и предусмотрели самые нежелательные сценарии развития событий.

– Надо доставить ее в бункер с завязанными глазами, – предложил один из них.

– Этого недостаточно, – ответил другой и прибавил: – После совокупления надо ее прикончить и закопать вместе с бидонами с аммиаком.

– Сколько денег ей предложить? – поинтересовался Марьетьелло.

– Для нее будет честью обслужить Барбарески. Пусть поработает бесплатно, – заявил Сука, обожествлявший своего главаря.

Но потом все сошлись во мнении, что пятнадцать тысяч евро – разумная плата.