Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

«Бесполезно, не вылезти с одной лыжей на весу без всякой опоры», — с горечью подумал Кэлками, крутя левой ногой в разные стороны, пытаясь выдернуть ногу из крепления. Вот-вот вместе с лыжей сползут и унты-торбаса: «Да будь что будет, лишь бы на суше помереть», — подумал Кэлками.

Внезапно и вторая лыжа слетела с ноги. Кэлками и сам не понял, порвалось ли отсыревшее крепление или он все-таки снял ее, ворочая ногой. Он лег боком на лед и легко выбрался из полыньи.

Кэлками еще не верил в свое спасение. И только теперь почувствовал холод в ногах. Растерянно постояв, он подполз к лежащему в стороне посоху, поднял его и, медленно, пошатываясь, побрел к берегу, по-прежнему простукивая лед. Одной рукавицы не было. Набравшаяся вода в торбасах булькала. Дойдя до берега, подтянув торбаса и меховые штаны повыше, он напрямик побрел в сторону палатки. В густом лесу его окружила темнота, время от времени Кэлками падал, хватаясь за кусты, вставал и снова шел дальше. До самой палатки он так и не вышел на свою лыжню. Когда подошел к палатке, мерзлые торбаса уже стали как деревянные и плотно обтягивали онемевшие ноги.

Кэлками на четвереньках вполз в палатку. Испуганная Акулина посторонилась, пропуская мужа. Она сразу поняла, что с ним что-то случилось.

— Побольше дров в печку подложи. Провалился, — пробормотал Кэлками, садясь рядом с жестяной печкой.

Его меховые брюки были покрыты ледяной коркой. Акулина пыталась отвязать мерзлые тесемки торбасов, чтобы снять их, но тщетно. Обувь на обеих ногах подмерзла. Кэлками молча вытащил нож и кое-как разрезал ее вдоль, чтобы высвободить онемевшие ноги. Он сразу лег навзничь на мягкую шкуру, вытянул ноги к горячей печке.

— Ако, потри-ка и разомни пальцы на ногах, не пойму, может, они отморожены, но, вроде бы, я ими шевелю.

Акулина размяла и растерла ноги мужа куском оленьей шкуры, обмакивая его в холодную воду. Икры и пальцы ног стало невыносимо ломить. Женщина достала новые конайта (меховые брюки ворсом вовнутрь) и сказала:

— Давай переоденем брюки.

Она стянула оттаявшие брюки мужа и помогла надеть конайта. Кэлками стонал, скривив лицо от боли.

— Давай посмотрю руки, как они у тебя?

— Руки целы, только поцарапал я их, — сказал Кэлками. Он выпил две чашки крепкого чаю, забрался в меховой спальник и вскоре уснул. Обеспокоенная случившимся, Акулина до полуночи топила печку.

Назавтра самочувствие Кэлками было хуже некуда, он сильно простудился. Очень болела голова, бросало в жар, знобило. Он целый день пролежал в спальнике, пил чай с жареной мукой. Акулина сварила и остатки мяса. Очень болели ноги и сильно отекли. К счастью, охотник их не отморозил. Этому обстоятельству и тому, что он благополучно выбрался из полыньи, Кэлками с Акулиной были очень рады.

Через два дня простуда прошла. Кэлками велел Акулине собрать небольшой кулечек съестного, понемногу от того, что у них имеется: чай, табак, спички, остатки мяса. Акулина сразу поняла мужа, зачем все это понадобилось, поэтому не спрашивала его ни о чем.

— Ты сегодня собери и упакуй все вещи, Ако, а я схожу на речку, еще раз поразведаю переезд. Позавчера, когда провалился, так и не нашел переправу, а сегодня уже хорошенько поразведаю, заодно и Омолон угощу за то, что меня не забрал, — распорядился Кэлками, обувая новые торбаса.

— Кэлками, смотри, будь осторожен, — предупредила Акулина.

— Хорошо, хорошо, буду осмотрительнее, так что не беспокойся, — ответил Кэлками, выходя из палатки.

Он засветло вернулся с реки. Вид его был бодрый и посвежевший.

— Все, что ты собрала утром, я отдал реке, — сказал он Акулине.

— Ну и молодец, а то я до сих пор не могу успокоиться, — ответила жена.

Назавтра супруги встали чуть свет. Сразу после завтрака быстро сняли палатку и связали ее в виде двухпарной мунгурки. Между связками Акулина ловко поддела ремни-подпруги, вставила грузовое седло — и парный вьюк готов. Кэлками подогнал оленей, с Акулиной они быстро одели им поводки и, загрузив вещи, тронулись к Омолону. Реку и припойменный лес, заваленный вековым буреломом, перешли без приключений. Отдохнувшие олени шли быстро и послушно, чутко прислушиваясь к окрикам хозяйки. Супруги разбили стоянку почти у подножия сопок, там, где снег не был утоптан стадом кочевников. Спокойно, без спешки они обосновались на новой стоянке. Кэлками нарубил побольше дров, успел еще сходить на стоянку кочевников, где была установлена привада на росомаху.

Он понял, что примерно вчера на стоянку приезжали два человека верхом на оленях. В пасти была придавлена бревнами росомаха. Мужчины достали добычу, рассмотрели ее, а потом стали изучать следы Кэлками. И, наверное, догадались, что на их стоянку приходил охотник-промысловик, прибывший со стороны моря, возможно, даже из Камешков. Вновь насторожив пасть и забрав росомаху, кочевники сели на верховых оленей и ускакали к своему стойбищу.

Вернувшись в свою палатку, Кэлками рассказал Акулине, что на стоянку приезжали люди на оленях. А проверив пасть, уехали назад по своему следу.

— Слушай, а что если мы завтра съездим к ним в гости, интересно ведь, а вдруг это стойбище многодетного кочевника Туркани. Там ведь живет моя старшая сестра Берачан, и она замужем за средним сыном Аманди Туркани Алексеем. Мы были совсем маленькими девочками, когда наша мама умерла, — сказала Акулина мужу. — Но я хорошо помню, как увозили ее Омолонские кочевники, а мы с младшим братишкой Петром остались у прибрежных пастухов. И отец наш с нами остался, он тоже пас оленей на побережье. Потом он взял в жены женщину из молодых колхозниц, так мы и остались в колхозе в Камешках. Давай, Кэлками, чего долго думать, мне так хочется повидать сестру, какой же она стала за все эти годы. А то когда еще мы людей повстречаем, в стороне Коркодона кочевники-пастухи бывают не часто, — закончила она свои воспоминания о детстве, настойчиво уговаривая мужа съездить в гости.

Кэлками и сам был не прочь побывать в гостях у оленных людей, которые вольно кочуют по бескрайним просторам могучего Омолона и его притокам. Но сразу согласиться на уговоры жены, не обдумав хорошенько, он не мог. Кэлками знал, что это одним днем не обойдется, самое малое дня три потерять придется. Кочевники тоже непременно навестят его палатку, им же не запретишь приехать в гости, и о подарках опять же надо будет подумать, с пустыми руками гостей не отпустишь. Поэтому он, нахмурив брови, молча складывал на горячую печку ровненькие без сучков лучины, чтобы, когда они размякнут, настругать петушков на утро, чтобы дрова в печурке сразу разгорелись.

Отвернувшись в сторону, по привычке скрестив ноги калачиком, Акулина ждала ответа мужа.