Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

— Нет, пока хватит нам, — ответила Акулина, доставая мешочек с деньгами.

— А чего так мало взяли? А мина (спирт) не берете? — спросил Волошин, щелкая на счетах, сколько им нужно уплатить за покупки.

— Нет, Степан Петрович, мы сильно спешим, некогда мина пить. Когда будем в бригаду уезжать, тогда немножко мина купим, пастухов чтобы угостить, — сказал Кэлками завмагу.

Рассчитавшись за товар, Кэлками с Акулиной быстро рассовали покупки в обе сумки. Однако не все вошло, и Кэлками попросил пустой мешок у Степана Петровича. Перед тем как выходить из магазина, Кэлками протянул через прилавок руку Волошину.

— Нам пора, Степан, спасибо тебе.

Супруги, выйдя из магазина, быстро направились к своим привязанным оленям. Люди уже разошлись по домам. Оставались еще ребятишки, игравшие на горке около привязи. И еще двое стариков: Быринэка и Чава, курившие возле Киррена.

— Спасибо, Киррен, чтобы мы делали если б не ты, — похвалил Кэлками деда, высыпая на расстеленный кусок материи купленные продукты.

— Ничего, давно с оленями не общался, — ответил Киррен.

Кэлками дал ему по пачке чаю и папирос, свежую рыбину.

Голодные застоявшиеся олени нервничали и беспокойно вертелись на привязи. Кэлками погрузил мунгурку с продуктами на вьючного оленя и туго натянул подпругу.

— Сначала ты садись на оленя, а потом я, — сказал Кэлками Акулине, крепко придерживая Ирандю за уздцы.

А потом уже сам сел в седло. Олени с места перешли на рысь. Удерживать животных было бесполезно. Когда супруги подъехали к палатке, солнце уже село. Кэлками с Акулиной поездкой в поселок остались довольными. На ужин Акулина сварила мальмы, но перед этим они еще и строганины из хариуса поели. А чай пили с мягким белым хлебом и сливочным маслом.

— Как хорошо, что поездку в Камешки не стали откладывать на завтра. Видишь, как быстро мы управились. Договорились о приемке пушнины, нас уже будут ждать, — говорит Кэлками.

— А я уже на завтра хотела откладывать, думала, что поздно будет, и ни с чем домой вернемся, — смеется Акулина.

— Захар Каркув сказал, что еще общее колхозное собрание намечается, на котором и мы должны присутствовать. А так мы уже послезавтра могли бы откочевать назад, пусть даже во второй половине дня. Нам главное с места сорваться, а там уже само собой пойдет. Я даже не знаю, что будем делать, — говорит Кэлками.

— Собрание один день займет, а то, может быть, поприсутствуем. Хоть какие-то новости узнаем, — предложила Акулина.

— Все это так. Мы, конечно, не знаем о всех делах колхоза. А то приедем в стадо, пастухи начнут спрашивать, а мы ничего не знаем, неудобно получится, — говорит Кэлками. — Давай, Ако, завтра по ходу дня посмотрим, что к чему. Нам главное сдать белку. Это наша работа, план наш. А так нас ничто не держит. Запрягли оленей, умчались и вся недолга, — ответил Кэлками.

— Ладно, пусть так и будет. Всю зиму думали и переживали. Мы белку приехали сдавать, а не думать. Разве я не права? — сказала Акулина. — Остальные охотники сегодня нас не догнали. Но завтра нагрянут… — перевела Акулина разговор на другую тему.

— Да они где-то, наверное, рядом ночуют, а завтра к обеду в Камешках будут, — поддерживает разговор жены Кэлками. — Олени прислушивались в сторону Хякитанди куда-то за наледь. Эхо доносит по лесу, как Илани дрова рубит. Это мы с тобой, Ако, не услышим, пока глазами не увидим, — смеется Кэлками. — Ладно, ты сегодня, наверное, устала, вон сколько работы мы с тобой сделали. И завтра хлопот будет не меньше, так что ложись, отдыхай. А я пока снегу натоплю, чтобы кастрюли и чайники залить, — сказал Кэлками, надевая шапку, чтобы пойти за снегом.

— Хорошо, ты тоже долго не засиживайся. Меня и вправду ко сну клонит, — ответила Акулина, натягивая полог.

Перед сном Кэлками еще попил чай со свежим хлебом и сладким комковым сахаром, твердым, как камень. Такой сахар слаще чем песок. Некоторые куски больше чем кулак, и гремят в мешке, будто булыжники. Хотел Кэлками еще и баночку сгущенки в магазине купить, да куда там! И есть не захочется, пропади оно пропадом. Когда банка молока размером с большое ведро, аккурат один олень будет нести пару таких. Продавец Степан сказал, что в маленьких банках молоко должны привезти, он уже отправил заявку в Гижигу. Не хотелось бы на ночь глядя чаевать, но после рыбы всегда хочется пить. Как говорится, рыбка любит воду.

«Ночь длинная, все-таки придется во двор сходить», — подумал Кэлками.

Тихо. Не слышно и шороха оленей. Видимо, тоже улеглись отдыхать. В тени ночи одиноко дремлет седой Утэчан.

«Ты прости меня, старина, совсем забыл угостить тебя», — подумал Кэлками и тотчас вошел в палатку. Он насыпал немного чаю в засаленную тряпочку, которой Акулина протирает посуду, положил туда же несколько папиросок, кусочек хлеба, сахар и снова вышел на улицу. Отойдя от палатки, все, что было завернуто в тряпку, Кэлками высыпал на снег и тряпочку выбросил тут же. Он что-то прошептал и вернулся. Подбросив в печку толстых поленьев, чтобы дольше горели, улегся спать.

«Оставаться мне на собрание или выезжать? Как-то примет белку Ботаков? — подумал он, погружаясь в дрему. — Ладно. Утро вечера мудренее».

Назавтра утром, впервые за последние дни, супруги встали не спеша.

— Смотри ничего не забудь. Сегодня мы рано в Камешки приедем. Выдру, росомаху и горностайчиков положила? — спросил Кэлками.

— Конечно, все уложено. Я вчера свои деньги так и не потратила, а сейчас возьму, может, пригодятся, — сказала Акулина.

— Я думаю, не стоит брать, со вчерашнего аванса и у меня остались. У пушника сегодня получим деньги. Лучше пару кусков мяса возьми, женщинам отдашь. Сегодня у нас главная дума — сдать пушнину, а все остальное мелочи. Вот вернемся вечером, тогда и будем считать, что покупать будем. А так мы наверняка ничего не успеем в магазине купить. Придется завтра специально ехать в магазин и брать самое необходимое, — сказал Кэлками Акулине. — Ако, нарежь пластик юколы на кусочки, пойду оленей поймаю, а ты пока чай вскипяти, — сказал он, уходя к оленям.

Попив чай и поев юколы со сливочным маслом, Кэлками с Акулиной выехали в село сдавать пушнину. Отдохнувшие олени шли легко, хозяева их даже не подгоняли. Приходилось только придерживать, чтобы не бежали. Над селом еще висела утренняя дымка и, как летний туман, медленно растекалась над Няркой. К привязи оленей подъехал возчик Филипп. Приземистая мохноногая кобыла белой масти побоялась подходить к оленям и стала пятиться, скрипя санями.

— Филипп, близко не подъезжай, а то оленей напугаешь, — сказал Кэлками возчику.

— Председатель послал, чтобы ваш груз подвезти в контору, — сказал возчик.

— Хорошо, хорошо, Филипп, ты молодец. Сейчас погрузим мунгурки и поедем, — обрадовался Кэлками.