Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

– Разумеется. Определенно. Просто дай мне знать, когда ты собираешься заняться этим.

– О'кей. Замечательно. У меня полно работы, так что можешь идти развлекаться, а поговорим мы с тобой позже.

Она вздыхает, явно недовольная моим поведением. Но я решаю воспользоваться ее советом. Я буду развлекаться. Раз я наконец понял значение этого слова.

Смотрю себе за спину:

– Не подглядывай!

– Я не подглядываю, – возмущается Зо.

Ее глаза кажутся закрытыми, но надежнее было бы завязать их.

– Мы почти пришли, – говорю я. – Вот здесь осторожнее – тропинка становится неровной.

Она держится за лямку моего рюкзака, а я веду ее по парку Эллисон.

Еще несколько футов – и я нахожу идеальное место. Зо послушно держит глаза закрытыми, пока я опорожняю рюкзак.

– Я нервничаю, – признается она.

– Я тоже.

Даю ей знать, куда сесть (только словами: я до сих пор боюсь дотронуться до нее).

– Похоже на одеяло, – говорит Зо.

– Можешь открыть глаза.

Она смотрит вниз, вокруг и на меня:

– Пикник!

Открываю белый бумажный пакет. Я купил то, что в нем, перед тем, как ехать за Зо.

– Ты сказала, что никогда не пробовала корейские тако, и потому… – Я протягиваю ей лепешки, завернутые в фольгу. Наши пальцы легонько соприкасаются, и мы улыбаемся друг другу.

– И в качестве последнего сюрприза. – Я поднимаю руку вверх, но она не улавливает смысла того, что я делаю. Двигаю рукой и намекаю ей:

– Я не танцую.

Она продолжает смотреть на мою руку, пока до нее не доходит:

– Тебе сняли гипс? Я совершенно забыла о том, что это должно было случиться.

Опускаю руку и натягиваю на нее рукав. Не хочу, чтобы Зо видела ее слишком уж близко. Это не слишком приятное зрелище: рука бледная, как у привидения, с густыми черными волосами. Мне так долго хотелось, чтобы мне сняли гипс, что сейчас я даже скучаю по нему. Чувствую себя выведенным из равновесия и вроде как обнаженным, словно потерял частицу себя.

– У меня к тебе странный вопрос, – говорит Зо.

Каждый раз, когда она меня о чем-то спрашивает, я готовлюсь к тому, что все закончится.

– О'кей.

– А что ты сделал с гипсом?

На самом деле вопрос не такой уж и странный. После того, как доктор снял его, он спросил, что я с ним сделаю. И нутро подсказало мне, чтобы я выбросил его. С самого начала он причинял мне одни лишь неудобства. Хранить его – значит помнить о боли.

– Я сохраню его, – ответил я. – Сам не знаю почему.

И это правда: я оставил его себе и действительно не знаю почему.

Мой ответ, похоже, удовлетворил ее. Так же, как и тако. Начинка сыплется во все стороны. Зо ищет в бумажном пакете салфетку.

– Значит, вот где ты проработал целое лето.

– Ага. И мне странно, что я сюда вернулся.

– Я чувствую себя тупицей, но что делает стажер лесника?

– Ты вовсе не тупица. Хочешь верь, хочешь нет, но я сам толком не представлял, чем стану заниматься. Полагал, что буду много ходить по красивым местам, но, оказалось, нужно не только это. Ты должен знать все о парке, его экосистеме, географии, природных ресурсах, истории, потому что, если посетитель задаст тебе вопрос, нужно будет на него ответить. Ну, а еще я исполнял разные обязанности по материально-техническому обеспечению: убирал в туалетах, пополнял запасы карт, менял перегоревшие лампочки. Нужно также знать основы оказания первой помощи на случай какого-нибудь происшествия. Кроме того, и это самое главное, ты являешься своего рода полицейским парка, то есть должен знать его законы и следить за тем, чтобы они выполнялись.

– Похоже, ты получал от всего этого удовольствие.

– Так оно и было.

Пребывание в парке значило для меня желанную передышку от моего обычного существования. Мне было куда пойти. Чем заняться. Часто я забывал, что явился сюда работать. Я просто стоял, смотрел вокруг и чувствовал, ну, не знаю, спокойствие, что ли.

– Значит, когда вы с Коннором беседовали о деревьях в своих письмах, то это было действительно о деревьях? – спрашивает Зо.

– Ну, конечно. А о чем, ты думаешь, мы говорили?

– Да так, ни о чем.

Не успеваю я задать еще вопрос, как она задает свой:

– Ты всегда любил природу?

– Мне так кажется, – говорю я, запивая тако водой. – Я, наверное, унаследовал это от отца.

Вот почему он переехал в Колорадо. Восточное побережье казалось ему перенаселенным. Мама убеждена, что это была просто отмазка, что на самом-то деле он последовал туда за Терезой, но так уж я все запомнил. Хотя это было очень давно, и, может, я что-то и напутал.

– До развода моих родителей папа несколько раз брал меня на рыбалку, а однажды мы целый уик-энд жили в палатках в этом парке.

Жую тако, а моя память тем временем усиленно работает. Помню, папа повесил между двумя деревьями гамак, чтобы спать под звездами. Я спросил его, откуда ему знать, что деревья выдержат его. Поверь мне, ответил он. Здесь может пронестись ураган, а эти деревья как стоят, так и будут стоять .

Я поверил ему. Но беспокоиться не перестал. Мне чудилась такая картина: деревья валятся, и папа получает травмы. Но он был прав. Когда мы с мамой на следующее утро вылезли из палатки, гамак висел на деревьях. Папа сказал, что провел в нем лучшую ночь в своей жизни. Прежде чем мы покинули это место, он помог мне вырезать мои инициалы на одном из деревьев, чтобы легко найти его в следующий раз. Но следующего раза не было.

Первое, что я сделал, когда начал стажироваться в парке, так это попытался найти то дерево. Казалось, я обошел его весь, но найти дерево не смог. И в конце концов сдался. Парк такой большой. А мы с папой были здесь много лет назад.

– Что он сказал о твоей речи? – спрашивает Зо.

Сам виноват, что заговорил об отце. Он, разумеется, ничего не знает о ней. Когда в прошлый раз я попытался поделиться с ним подобными новостями, дело не пошло.

Зо все понимает по моему молчанию.

– Ты не показал ее ему?

– Как тебе тако? Вкусно, правда?

– Эван.

Я люблю, когда она произносит мое имя. Зо терпеливо сидит в ожидании, когда я признаю ее правоту. Похоже, я могу сделать это.

– Я собираюсь послать ему ее, – осторожно говорю я. – Просто жду подходящего момента. Папа был очень занят в последнее время. А Тереза беременна. К тому же они подыскивают себе новый дом и очень надеются переехать в него до рождения ребенка.

– Подожди. Ты никогда не говорил о ребенке. Мальчик или девочка?

– Мальчик.

Лицо Зо светлеет:

– Не может быть! Это замечательно. У тебя будет маленький братишка.

– Ну да. – Вот и все, что я могу сказать. Потому что хотя я и доверяю ей, но не уверен, что способен говорить об этом.

Зо притихает, и я кое-что понимаю: она потеряла брата, а у меня брат вот-вот появится. Может, я не имею права не хотеть его.