Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

— Теперь он целый час будет делать выводы!

Двое стоявших рядом с ним хихикнули исподтишка, но смех замер у них на губах после первых же слов, произнесенных Ангелом:

— Дорогие товарищи, как вам сказать… я очень рад сообщить вам нечто важное. Нашему хозяйству дали грузовик…

Тут он замолчал, волнение явно помешало ему продолжать. Он поискал рукой железную кружку, чтобы отпить глоток воды, но опрокинул ее, и вода потекла к бумагам, лежавшим на столе. Счетовод бросился к бумагам. Ангел приподнял кружку с водой и сердито крикнул, словно кто-то другой был виноват в случившемся:

— Черт побери! Чтобы распределение не вымокло! И чего вы только смотрите?

Молодой парень, сидевший в первом ряду, кинулся к столу, поднял лист бумаги, на который смотрел председатель, и замер с ним в руках, не зная что делать. В этот миг, словно очнувшись от небывалого изумления, люди вскочили, и раздался такой гул аплодисментов, от которого зазвенели все стекла. Послышались возгласы «браво!» — а те, которые собрались уходить и слушали невнимательно, начали расспрашивать соседей:

— Что он сказал? Что он сказал?

Те, что успели выйти в коридор, возвратились: их разбирало любопытство, и они теснились в дверях. Другие же, которых они прижали, вопили:

— Чего толкаетесь? Турки на вас напали, что ли?..

Даже вышедшие на улицу вернулись в зал, привлеченные криками «ура!» и аплодисментами. Они наперебой задавали вопросы, от чего галдеж еще усилился:

— Чему это хлопают, а?

— Эй, что с вами? Какой дьявол попутал?

Расплакались грудные младенцы, до сих пор спокойно лежавшие у груди матерей. Один пронзительно кричал, другой сердито сопел, жалуясь, что его разбудили, третий судорожно всхлипывал, и люди, оглушенные всей этой сумятицей, призывали друг друга к порядку. Разумеется, во всем были виноваты женщины.

— Зачем пришли с ребятишками на собрание?

— Из-за них и поговорить толком нельзя.

— Как будто здесь ясли!

Одно слово, как бурная волна, перекатывалось от человека к человеку, и внезапно все перестали ощущать усталость после четырехчасового собрания.

— Грузовик! Грузовик!

Шоссейная дорога проходила прямо перед зданием правления колсельхоза. По ней беспрерывно ездили всякие машины, телеги и грузовики. За один день проезжало по меньшей мере двадцать грузовиков самых различных марок. А дней пять тому назад механик с маслобойки говорил, что своими глазами видел грузовик марки «Красное знамя», то есть румынский грузовик.

Может быть, эта суматоха продолжалась бы еще долго, если бы неожиданно не донесся глухой шум. Сразу наступила тишина, а кое-кто тугой на ухо слегка зашикал.

— Чего замолчали, это же электростанция!

— Какая станция, дядя Тасе? Это грузовик.

Кто-то бросился к окну и, распахнув его, высунул голову и стал прислушиваться.

— Это грузовик! — торжествующе заявил он. — По дороге идет грузовик.

Шум мотора становился все громче и громче, и люди застыли на месте, словно речь шла именно об их грузовике. Яркий сноп лучей ударил в окна, и грузовик так быстро промчался мимо правления, что задребезжали стекла и задрожали деревянные полы. Только тогда к Ангелу возвратилось спокойствие, и он сказал, улыбаясь:

— Это не наш, товарищи. Наш грузовик мы получаем завтра.

Те, которые возвратились в зал, теперь спешили занять хорошие места в первом ряду, тесня других. Им казалось, что из-за гула мотора электростанции они не расслышат, о чем говорится, и они потребовали закрыть окна. Никто больше не протестовал против табачного дыма. Напротив, даже Кырлан, который никогда не курил, попросил у соседа закурить.

— Глянь-ка, — ответил тот, — значит, и ты дьяволу продался! Чужие куришь?

— Давай, брат, а то в горле пересохло, — попросил Кырлан и жадно затянулся. Тут пошли разговоры, и кто-то обеспокоенно, по-хозяйски деловито спросил:

— Грузовик-то грузовик, а как привезти его до Обидиць?

Не все поняли вопрос, и кто-то рассмеялся:

— На волах, Панделаке! На волах. И ты будешь их погонять: «Налево! Направо! Налево!» Ну что, Панделаке, разве плохо так?

Оскорбленный Панделаке вскочил как ужаленный.

— Ты вот смеешься, а где взять шофера? Ты знаешь такого? Где ты видел его? Кто полезет за то колесо, как оно называется?.. За…

— Ты хочешь сказать, за руль?

— Вот, вот! А что? Это же не коса. Видишь? В другой раз не говори, что это плевое дело!

И тотчас все подумали о Миае, механике, который работает у двигателя на огороде.

— Миай! Где Миай? — раздались голоса.

— Какой Миай? — спрашивает маленькая старушка, которой очень хочется, чтобы с ее мнением тоже считались в такую важную минуту.

Старушка не очень хорошо знает Миая. В Обидиць столько Миаей! Около сотни. Какой Миай? Тот, что на огороде работает? Какой Миай? Который рябой? Да разве он смыслит в этом деле?

Миай стоял до сих пор в глубине зала, прислонившись к стене, и вся спецовка у него была в извести. В руках он держал фуражку, покрытую масляными пятнами, и от стыда не знал, куда ее девать.

— Скажи, в грузовиках толк знаешь? — крикнул кто-то из присутствующих.

Миай густо покраснел и, видно, совсем пришел в замешательство, напуганный проявленным к нему интересом.

— У него и фуражка шоферская, — заметил сосед Кырлана. — Как же ему не знать толка?

— Книжка у тебя есть?

— Какая книжка? — спросил Кырлан. — Какая еще там книжка? У него есть книжка по трудодням.

— Шоферская книжка. Чего дурака валяешь, Кырлан?

— У него есть справка, что он изучал в армии шоферское дело.

— А кто же тогда на огороде останется? Это неправильно, надо другого найти! — раскричался механик с электростанции.

Но многие поняли, чего он добивается, и укоризненно ответили:

— Может, тебе самому захотелось? Ишь ты! Нам прикажешь в темноте сидеть? Кто же останется на электростанции? Или ты хочешь, чтобы мы себе глаза выкололи? Миая надо назначить: он в танковой части служил.

Миай стоял оторопевший, комкая фуражку в руках. Кто-то сказал ему, чтобы он вышел вперед и встал на виду. Ангел поднялся и сделал ему знак:

— Подойди, товарищ, к столу!

Миай шагнул к столу президиума, и люди почтительно посторонились, давая ему дорогу. Один парень схватил его за рукав спецовки и дружески ему улыбнулся. Другой легонько похлопал его по спине и с нескрываемой гордостью шепнул:

— Миай, наш шофер!

А третий подбодрил его:

— Какого черта так медленно идешь? Жми на первой скорости!

Одна женщина иронически хихикнула:

— Этот Миай? Так он же телегу в канаву опрокинет!

Другая, сидевшая рядом, подтолкнула ее:

— Молчала бы уж, раз в технике не разбираешься. Вот каким ты его знаешь, а двигатель для огорода он сделал из старого железа, что во дворе машинно-тракторной станции валялось.