Коллектив авторов Философия - Человек цифровой цивилизации

Современная, идущая на наших глазах информационная революция — пятая по счету и, как ожидается многими, не последняя [6; 7]. Ее ключевые инновации — массовый дешевый компьютер, мультимедиа, Интернет. У человека появилась реальная возможность избавиться от весьма хлопотного и непростого труда по сбору, хранению, переработке, передаче, приему информации, по сложным расчетам, а затем и по обработке полученной информации. Мультимедиа впервые открыли для человека возможность соединять различные виды (вербальное и визуальное) восприятия информации, трансформировать ее, строить виртуальный мир и действовать в нем. Массовый, доступный всем Интернет совершил очередное чудо, ликвидировав прежнюю информационную разобщенность людей и создав планетарное информационное пространство.

Информационный ветер перемен превращается в настоящее информационное цунами. И все это происходит благодаря нарастающей параллельно информационной волне другой волне, волне сотворения новых полезных (инновационных) продуктов [3; 4; 8]. Так, например, мощность вычислительных машин вначале (100 лет назад) удваивалась каждые три года, затем (в середине ХХ века) каждые два года, теперь — примерно один раз в год. Именно таким образом был достигнут видимый сейчас всеми результат — новая глобальная информационная и инновационная революция для всех, изменяющая мир, в том числе традиционные цели и технологии образования [9]. Практически все вставшие перед нами вопросы, требующие ответа, не новы. Они в явной или не явной форме присутствовали и в период прежних информационных и инновационных Больших трансформаций. Их список не велик, но очень значим:

— В чем суть идущей информационной революции?

— Какие опасности для человека несут новые рукотворные информационные возможности?

— Как гармонизировать потребности и способности человека с бурной, многослойной, стремительно меняющейся информационной средой?

И все они должны были найти соответствующие времени ответы в обновлении образования, в поиске и создании разрешающих кризис образовательных систем инноваций, отрицавших опыт прежнего. Самые известные из них:

— массовая классно-поурочная школа Яна Коменского с первыми школьными учебниками;

— университет Гумбольдта, основанный на накоплении и использовании в обучении новых фундаментальных знаний;

— всеобщее образование;

— переход к массовому высшему образованию, в том числе, и на основе открытых университетов с дистанционным образованием.

Можно сказать, что каждый раз радикальным изменениям в образовании предшествовало новое «видение» будущего, новой картины мира. Роль «видения» велика и сейчас, только оно является бесспорным ресурсом предвидения и достижения желаемых целей. Именно «видение», так хорошо знакомое художникам и артистам, является основой успешных стратегических решений в современном мире. Именно «видение» позволяет добиться баланса между важными составляющими современного процесса принятия решения: концепцией (идеей) и перцепцией (восприятием). Это единство логического (научного) и эмоционального (творческого) недавно было заявлено всемирно известным гуру менеджмента ХХ века Питером Друкером в яркой, образной, вызывающей на решительный спор самого Декарта форме: «Я вижу, следовательно, существую!» [10].

И то, и другое позволяет стратегически верно спланировать процесс необходимой деятельности в условиях многих информационных шумов и неопределенностей и достичь желаемого результата. О значимости видения невероятно точно сказано в известной японской поговорке: «Видение без действий — это мечта. Действия без видения — это ночные кошмары». Эта практичная установка может стать очень полезным рецептом обновления образования, в котором видение может существовать лишь с наличием конкретных планов действий. Все это может и должно быть подвергнуто критическому анализу, но, прежде всего, видение новой картины успешного и полезного для будущего страны образования. Ниже будет представлены некоторые, на наш взгляд, важные контуры этого нового критического анализа.

Характерной особенностью настоящего времени является практически полная потеря способностей экономических теорий адекватно прогнозировать и предсказывать будущее. Современные экономисты не успевают осмыслить быстро меняющееся настоящее и не в состоянии как в другие более медленно текущие времена определить направления, желаемые для развития всего общества [11–13]. Эту позицию в отчетливой форме еще в 1982 году заявил профессор Хейлбронер [13]. По его мнению, известные экономисты прошлого Смит, Рикардо, Мальтус и более всего Маркс верили в то, что они знают то направление, на котором следует (выделено мною) развиваться обществу, более того, они активно доказывали, что данное направление является лучшим выбором в интересах человечества. Таким образом, экономика для них была не только объектом объяснения «законов движения», действующих в рамках их конкретных экономических обществ, но также и инструментом оказания поддержки эволюционному развитию общества на тех направлениях, на которых они желали ему продвигаться. Выход теорий за рамки исследованной реальности делает их в значительной степени спекулятивными и бесполезными для реальных приложений. Особенно это видно сейчас, во время нового кардинального кризиса глобальной экономики и потери своих позиций экономических теорий как социализма, так и либерализма.

По этой причине мы можем опираться лишь на объективные, строго социологические по своему содержанию теории и модели описания эволюции реальных обществ в развитых странах. Они используют в принципе простой метод описания происходящего, который может быть описан количественно. И постиндустриальное, и информационное общества, относительно которых сейчас идет так много споров [см. например 14; 15], являются обществами, в которых увеличение численности работающих в новых секторах деятельности превысило половину населения. И ничего более. Изменение среды и самого человека при этом представляет совсем иной вопрос.

Следует особо отметить, что исторически общества с иной структурой деятельности возникают первоначально в наиболее развитых странах с доминирующей ролью прагматизма как философской установки, т. е. установки на использование новой информации, прежде всего, на производство полезных для человека продуктов и технологий, как технических, так и культурных. По этой причине существует множество понятийных неточностей и в восприятии, и в использовании развитых в иной культурной среде понятий и положений данных теоретических представлений состояния и развития обществ развитых стран. В соответствии с этим при проведении анализа нового социального заказа следует особо учитывать изначальный смысл используемых понятий. С точки зрения известного исследователя нового общества М. Кастельса, «информационное общество» как общество, в котором существует передача знаний, существовало всегда, и нужно ввести новое понятие для описания происходящего. Такими понятиями по его предложению, стали «информациональное общество» и «информациональная экономика», подчеркивающие новую роль генерирования, обработки и передачи информации как основополагающих источников производительности труда и производства [16].