Юрий Тешкин - Полковник

На сегодня широкая в планетарном, так сказать, масштабе экологизация биологического мышления в общем и целом завершилась, и как результат этого — наш Центр, собравший на «большую соботку» ученых практически из всех стран мира. Разумеется, далеко не материальные соображения побуждают нас к международному сотрудничеству в биологических исследованиях. Сегодня перед наукой впервые в истории встали глобальные задачи, от решения которых зависит будущее человечества. Собственно, на сегодня вопрос стоит так: «Быть или не быть?» А между тем речь идет, заметьте, о человечестве! Обо всем роде человеческом. Вот как все изменилось со времен Уильяма Шекспира…

Дело заметно уже шло к концу. Финал, по всем расчетам, выходил на 24 июня. Ну а в субботу в кабинете директора Центра кроме самого директора, первого зама собрались по самому краткому списку необходимые люди. Присутствовали и представители оппозиции. Вопрос был несколько щепетильным, важным, хотя к работе Центра, к науке, значит, прямого отношения как будто и не имел. Надо было составить и подписать некролог. Когда читал его вполголоса директор, в кабинете стояла тишина.

— …Личность Ивана Федоровича Круглова была живым опровержением теории «информационного кризиса». Ведь, что греха таить, еще нередко мнение о столь лавинном в наш век преумножении знаний, что никакой специалист даже в своей узкой области знаний будто бы не способен охватить всю информацию… Даже будучи на высоком посту, Иван Федорович Круглов поражал сотрудников своей лаборатории тем, что каждому мог посоветовать неизвестные тому публикации. Ибо во всем, что касалось понятия жизни во всех ее проявлениях, от молекулы до биосферы, знания Круглова были воистину неисчерпаемыми… — Директор перестал читать и, прикрыв глаза рукой, с силой потер лоб и переносицу. — Математики есть? — спросил первого зама, сидящего справа от него.

— Математики? Да, пригласили… — И, пододвигая директору список, Игорь Серафимович поставил легкую галочку против одной фамилии.

— Крепсов? — прочел вслух директор.

И на противоположной стороне стола встал человек высокого роста в темно-серой тройке, слегка всем поклонился.

— Доктор наук, — добавил Игорь Серафимович, — специалист по…

— Я к чему спросил, — кивнув, чтоб математик садился, перебил директор. — Вспомнил, как читал совсем недавно одну работу… американского физика Ричарда Фейнмана (да вы-то ее наверняка все знаете), так вот этот Фейнман с уверенностью считает, что старение и смерть живого отнюдь не вытекают прямо и безусловно из объективных законов физики. Время — такая м-м-м… неуловимая субстанция, что… что, знаете ли, хотелось бы все-таки как-то почетче нам узнать: а что же думают на сегодня по этому поводу сами математики? Обратимо в принципе в конце концов все же наше время или нет?.. В принципе!.. И это не праздный вопрос, как вы сами понимаете… Дело в том… Дело в том, что Иван Федорович… что Иван Федорович всю жизнь был неистребимым атеистом, и если чем-то и можно его в эти последние дни… если что-то и могло б облегчить как-то… — Директор, закрывшись ладонью, умолк, потом, отнявши с трудом руку от покрасневшего лица, продолжил: — Так вот, коллега, э-э-э…

— Крепсов, — подсказал первый зам.

— Да-да, коллега Крепсов, не трудно ли будет вам несколько прояснить, так сказать, ситуацию на сегодня с этим самым временем? А то живем вроде во времени, а что это такое…

— Да-да, — стремительно вставая во весь немалый рост, начал математик, — вы правы, Глеб Максимович, в последнее время серьезно ставится под сомнение необратимость времени, односторонность его. С другой стороны, есть, по-видимому, какой-то реальный путь движения по кругу времени на основе всем известной модели Геделя. Тяготение, как известно, действует на все виды материи, в том числе и на лучи света, искривляя их. Тяготение искривляет пространство, прямые линии становятся кривыми. Не могут ли при этом и линии самого времени как-то искривляться? Искривляться до того, что в конце концов и сами станут замкнутыми кривыми. Именно такие замкнутые кривоподобные линии и возникают в решении Геделя. Поэтому все события на «геделевской» линии повторяются через оборот — повторяются до мельчайших подробностей. И в итоге — прошлое должно обязательно к нам регулярно возвращаться. А поэтому из анализа решений модели Геделя можно действительно получить, и тут вы, уважаемый Глеб Максимович, абсолютно правы, можно в принципе получить необходимые условия для существования замкнутых петель времени. То есть именно то, как я догадываюсь, что вас и интересует.

— Да-да… я, разумеется, извиняюсь за некомпетентность, но… значит ли это, что эти петли времени, то есть возвращение всего сущего на круги своя, возможно не только в нашей школьной фантастике, но и в реальной нашей жизни?

— В принципе, Глеб Максимович, да. Ведь решение Геделя — вполне законное решение уравнении общей теории относительности, не менее законное, чем та же модель Фридмана…

— Однако же, коллега, все-таки не все варианты, теоретически в принципе возможные, осуществляются природой… к сожалению, далеко не все… А в нашем случае…

— И все же ситуация небезнадежна, Глеб Максимович, — заметил первый зам, — ведь, скажем, и колеса́, обыкновенного, круглого, в природе не было когда-то. Но оно было не запрещено ее законами — и-и… результат налицо… Кстати, тот же американец Ричард Фейнман, о котором вы напомнили, убедительно показал, что в квантовой механике позитрон — уже реально существующий… реально! — я это подчеркиваю — можно рассматривать как электрон, двигающийся назад во времени. Является ли такой подход чисто формальным приемом? Не стоит ли за ним нечто большее? Пока ведь науке неизвестно. Вполне возможно, что позитрон — это электрон, путешествующий в прошлое… а?

— Прекрасно! — воскликнул директор. — И если таковы реальные факты, то дело лишь за тем, как сделать такое путешествие в прошлое более массовым, более человечным, что ли… Поймите меня, дорогие коллеги, Круглов сейчас крайне нуждается в любом научно обоснованном — я это подчеркиваю — в научно обоснованном утешении! Да-да… утешении, ведь все мы, так ска…

— Директору об Эксперименте думать надо! — раздались нестройные голоса оппозиции. — Сам субъект Эксперимента думает об удачном для всей мировой науки его завершении, а директор в такой ответственный момент отвлекается на постороннее! Мы протестуем!.. Мы выражаем недоверие!..

— А мы выражаем доверие!! — дружно закричали, застучали ногами остальные. — Правильно думает наш директор!! Доверие директору! Ура, ура!..

— Так вот, — вздохнул директор, выждав, когда стихнут жидкие выкрики оппозиции и мощная поддержка своих, — так вот, проект некролога я захвачу с собой и ночью подработаю его… По-видимому, придется дополнить его кое-где, но в общих чертах… он соответствует… А вот с этой облегчительной для Ивана Федоровича Круглова — я это подчеркиваю, несмотря на то что это кое-кого и не устраивает, — так вот, с этой облегчительной ситуацией мне все-таки до конца так и неясно — можно ли ее использовать в нашей комплексной программе исследований и наблюдений, которые касаются лично Круглова, а? Я понимаю, вопрос архитрудный, но все-таки хотел бы всем, сидящим здесь, напомнить, что мы как ученые должны выжать, буквально выжать из Эксперимента, так любезно предоставленного нам провидением, все! Все и еще, возможно, сверх этого! Это — как ученые. А как люди — и горе тому, кто об этом забудет, — так вот, а как люди мы должны по-человечески максимально сострадательно подойти уже не к ученому, а просто к больному человеку. И сделать все, чтобы облегчить его последние страдания, разработать грамотную систему мероприятий. Я понятно, надеюсь, выражаюсь?