Акиф Гасанов - Реквием

И то, что я думал, уже не имело никакого значения, поскольку она была безмерно счастлива и я ответил: «Конечно же, так будет справедливо», хотя было бы намного справедливее, если бы талантливую девочку направили на бесплатное обучение, но кому нужно думать о справедливости, когда это касается денег.

Но девчонка не дождалась нашего решения и уехала в тот же день в Гянджу, отказавшись продолжать учебу. Шахла очень переживала, будучи убеждена, что страна потеряла очень перспективного специалиста, я же, что греха таить, подумал, что еще пару недель проблем с деньгами не будет…

Так я проработал в контрразведке три года, как однажды мне позвонили: «Акиф, спустись вниз ко мне, это полковник Шамиль Сулейманов с Первого отдела».

Зашел в его кабинет, начал докладывать: «Товарищ полковник, капитан…»

Прервал меня на полуслове, и без особого вступления: «Садись! Такое дело, есть мнение забрать тебя к нам в отдел, как смотришь на это?»

«Товарищ полковник, не отпустят меня и потом меня к старшему оперу представили».

«Получишь своего старшего, а отпустить — это не твое дело, разведка — приоритет, там с ними никто советоваться не будет. Сам как думаешь?»

«Хочу!»

«Иди, готовься, через неделю переходишь в группу научно-технической разведки».

Через неделю собрал вещи, спустился этажом ниже, в кабинете Чингиз Герайбеков, Эмиль Асадов и его однофамилец — Фуад Асадов, и мне, как обычно, достался стол у дверей. Полная демократия, чай заваривает, кто первый придет. Принимаю дела, их, кроме оперативной переписки, нет.

Захожу к Сулейманову. «В сентябре поедешь на курсы в Краснознаменный институт Первого главка, поэтому пока обустраивайся, приглядывайся. Хочешь забрать кого-нибудь из своих агентов со Второго отдела?»

«Да, если можно, одного — «Аспиранта».

«Можно, запомни — у разведки приоритет».

«Аспирант» — наш привлеченный с которым я установил контакт еще во Втором отделе, попал в поле зрения как активно переписывающийся со многими западными научными центрами. Встретившись с ним, был удивлен тем, насколько представление о нем, не совпадало с тем, что увидел — с виду типичный интеллигентик, худенький, никаких признаков интереса к занятиям спортом, в очках, чуть-чуть заикающийся. Он не мог поверить, что его персона заинтересует органы, и, пожалуй, именно это и послужило его желанию поучаствовать в «шпионских разборках». Хотя мне он показался неинтересным, но раз изучал и сделал подход, для проверки надо дать поручение — и я на всякий случай, отправил его познакомиться с супружеской парой дипломатов, решивших посетить наш театр Русской драмы. Через день встретился — «Аспирант» не только познакомился с ними, а еще после спектакля они пригласили его в ресторан, дали визитные карточки и сказали, что рады будут встретиться, если приедет в Москву. При этом получил большой массив информации об объектах, включая, где, когда, в каких семьях родились, где учились, когда начали работать. Это было профессиональная работа, еще раз убедившая меня в том, что не всегда форма соответствует содержанию.

Как не парадоксально, но самую серьезную информацию я получил, не выезжая из страны, именно от «Аспиранта».

Однажды встретившись со мной, он сообщил, что у них возникли проблемы с финансированием разработок в одной из лабораторий, поскольку никто не обращает внимания, насколько они важны. Руководство относится с предубеждением к заведующему лабораторией, считая его чудаком, а его разработки абсолютно несостоятельными в научном плане.

«И в чем заключается смысл его разработок?»

«Они работают над возможностью создания искусственных землетрясений».

«Вот тебе раз» — подумал я — тектоническое оружие разрабатывается у нас под носом, а мы его ищем черт знает где.

«И насколько это серьезно?»

«Аспирант» — хоть молодой, но серьезный ученый, кандидат наук, печатается в зарубежных научных журналах, отзывы о нем, очень положительные.

«Это серьезно, очень оригинальный метод, по которому можно создавать искусственные землетрясения. Теоретически доказано, но на остальное нет финансирования и вообще, хотят прикрыть лабораторию, как бесперспективную и штат сократить».

«На чем основывается руководство, полагая, что разработки бесперспективны?»

«На работах российских старпёров, которые ранее писали, что управлять природными явлениями невозможно».

«Ты можешь дать мне описание работ и небольшую аннотацию?»

«Конечно, хоть завтра».

«Ловлю на слове, жду к 12 часам».

Получаю материалы, докладываю руководству и немедленно отправляем их в Центр.

Обычно реализация материалов проходит в течение длительного времени, поскольку они предварительно рассматриваются в аналитических службах Управления «Т», где принимается решение о важности информации, после чего она обезличивается и отправляется на оценку в соответствующее ведомство.

Здесь ответ поступил в течение нескольких дней. Требуют направить более полную информацию, точный адрес научного учреждения и полные установочные данные разработчиков.

Понимаем, что информация реализована, предварительный анализ разработки проведен, подтверждены предполагаемые результаты и через некоторое время узнаем, что для разработчиков создается специальная лаборатория за пределами республики, обеспечивается финансирование и работы засекречиваются.

Собственно говоря, наша работа закончилась, хотя позже я узнал, что лаборатория успешно работает.

Меня распирала гордость, осознания, что азербайджанские ученые стали фактически пионерами в разработке геотектонического оружия, я еще не представлял, какой «сюрприз» готовится землянам.

Но на этом история не закончилась. В период неразберихи 90-х годов один из разработчиков ушел на Запад, захватив на всякий случай магнитные носители с информацией. Потом стало известно, что США и Япония также располагает материалами этих разработок.

И через полгода я улетел в Москву и приступил к изучению специальности которой противостоял три года в контрразведке, и учеба мне давалась легко, поскольку я знал практически все азы защиты от чрезмерного интереса разведки.

Я безумно скучал и выбирал любую свободную минуту позвонить и услышать ее голос. Ей приходилось тяжело, смотреть за ребенком, ходить на работу, готовиться к занятиям, участвовать в научных симпозиумах, писать рецензии, после этого готовить обеды, она раньше не испытывала таких нагрузок, поскольку, живя вдвоем с матерью, они привыкли к размеренной жизни и вдруг навалились все эти заботы. Но она не жаловалась и всегда бодро отвечала мне, все интересуясь как я переношу московские морозы. А я считал дни, которые тянулись невыносимо долго.