Валерий Городецкий - Гаврош, или Поэты не пьют американо

– Да вот, например, все знают Дантеса.

– Ну да, и что?

– А почему? Почему его знают?

– Потому что он убил Пушкина.

– Вот и я про то. А он разве достоин, чтобы мы его знали?

– Наверное нет.

– Вот и я про то же. Зачем нам знать Дантеса.

– Ну, это же история.

– Точно. Это как Герострат, спаливший храм Артемиды. Я вот своих друзей опросил – знают ли они кто такая Артемида.

– И что?

– А Вы как думаете? Конечно же, никто не знает.

Я понимающе кивнул.

– Кстати, а кто это?

– Между прочим, сестра Аполлона. Личность известная, богиня всего живого, плодородия и чадорождения. Она же Диана, богиня охоты у римлян. А вот Герострата все знают. Что с вами? Вам неинтересно? Вы смотрите в окно.

– Да нет, я о своем задумался. Извините, отвлекся, не знал я… про римлян.

– Ну так вот, – продолжил актер, – у нас в спектакле 2 действия. Рассказывать долго, там разный баскетбол – в современном стиле все переделано. Для современного зрителя. Не суть…Половина второго действия – это личность Дантеса.

– И что?

– А то, что Евгений Онегин занимает у нас полчаса в спектакле, а Дантес – час. Я просто понять хочу. Вот кто он такой Дантес? Никто. И ничто. Никому вроде должен быть неинтересен. А вот поди ж ты. Вместо того чтобы разбираться, как писался Онегин, и в чем его сила, мы копошимся в грязном белье Дантеса. Кстати, вы знаете, лет через двадцать после дуэли он имел наглость претендовать на наследство Пушкина, то есть пытался отсудить часть денег у его детей. Каков подонок? – спросил неожиданно актер.

– Про это я вообще ничего не знал, – поразился я.

Ну да, он же был женат на сестре Натальи Николаевны. Сестра лет через семь умерла. Так вот. Меня что бесит во всей этой истории – что Пушкин повелся…

– Как это? На что повелся? – удивился я.

– Да на письма. Кто-то распространял слухи, что у Дантеса роман с Натальей Николаевной. А Пушкин повелся, стал метаться, на дуэль вызывать. Вся штука в том, что это он же Дантеса на дуэль вызвал.

– А что здесь особенного?

– Ну, по сути – выходит, что Дантеса на дуэль вызвали, и ему отказать было несподручно. То есть Пушкин как бы сам виноват.

– А что ему было делать?

– Ну, тебя когда-нибудь в школе дразнили? – спросил актер.

– Да, бывало. Буратино, например, – ответил я.

– Ну, ты всегда реагировал? – продолжил он.

– Чаще да, – ответил я.

– А если нет?

– То все и отставали.

– Вот и я про то. Если не ведешься, то и неинтересно никому тебя подкалывать. А Сергеич, судя по всему, был натурой горячей, вспыльчивой, вот и повелся. Вот у нас в театрах тоже так порой – сплетни, интриги. Чтобы выжить, надо делом жить. Иначе спалишься.

– Мда – тяжело вам, – понимающе кивнул я.

– А кому сейчас легко? – подыграл актер. – Вывод, знаете, какой?

– Нет, пока не знаю.

Он глубоко затянулся, глядя в потолок, выпустил дым кольцами, которые не торопясь стали подниматься к потолку.

– А вот какой – выходит, что порой гений обречен тащить негодяев в Вечность!

– Мда, интересно получается. Вы во многом правы, наверное.

Неожиданно я обратил внимание, что на часах уже было к восьми.

– Вы знаете, у нас сейчас начнется концерт. Я пойду.

– Успехов!

В дверях я на мгновение замялся:

– Можно к вам на спектакль прийти?

– Да, приходите послезавтра на Сирано в «БалтДом». Я поставлю +1.

– Спасибо!

Я вспоминаю Актера, когда вижу его среди «Разбитых фонарей». Почему-то ему постоянно дают роли бандитов. Но какую бы роль он не играл, я сразу начинаю думать, вот почему, почему так выходит, что зачастую…

…Гений обречен тащить негодяев в Вечность…

Драка была неизбежна.

Жарким летом 2003-го вдруг позвонил Дрозд и сказал, что у них «будут серьезные съемки с дракой».

– Что за драка? – спросил я изумленно.

– Есть какой-то проект на телевидении. С каждой группы берется по три человека, и они дерутся на ринге. Так мы будем драться с «Рефлексом».

– Охренеть, правда что ли? – не поверил я.

– Ну да, – подтвердил Дрозд.

Рефлекс я знал как двух девчонок-блондинок с хитом: «Сойти с ума».

– Странно, – сказал я. – Там же девчонки? Ты-то с кем будешь драться?

– Да есть там, вроде, еще какой-то парень на клавишах.

– А, ну ладно, – сказал я и на время забыл обо всем этом.

Через месяц в назначенный день и час я уже был на Московском вокзале. Загрузив гитару в машину, мы поехали на Васильевский, к месту будущей схватки.

Торговый комплекс «НЕО» (или его преемник) и поныне находится на том же месте – на Большом проспекте Васильевского острова, неподалеку от старой квартиры Гавроша с окнами на залив.

Вокруг торгового центра уже было немалое количество народа, а также телевизионных машин, с огромным количеством проводов, тянущихся от них в здание.

Внутри было тесно. Помимо набившегося народа всех мастей – от бизнес-вумен до людей в косухах присутствовало множество персонажей, раскачивающих шоу, типа полуголых средневековых воинов со щитами в руках. Воины стучали в щиты и создавали атмосферу нервную и напряженную.

Я немного увлекся окружающим действом. Вернул к реальности жесткий тычок в бок. Это был Дрозд.

– Ты в курсе, что пойдешь на ринг?

– Да не пи-и ты, – с вызовом ответил я, но почувствовал неприятное ощущение пустоты в животе.

– Ну да, в «Рефлексе» же трое, а от наших только я приехал, да Гаврош. Больше некому.

– Да не пойду я, – просипел я как-то неуверенно, ощущая, что ноги начинают подкашиваться от внезапно нахлынувшей слабости.

– Ладно не сцы, я пошутил, за нас одна девчонка впишется, ее организаторы поставили, – засмеялся Дрозд.

– Это уже неплохо, – облегченно вздохнул я.

– Ну, я разминаться, – сказал Дрозд и пошел куда-то по лестнице в гримерку.

Кому-то пришла гениальная идея ставить на ринг представителей попсы и рока и таким образом, привлекать внимание зрителя к своему каналу.

Все шло мирно и спокойно. Пока участник группы «Рефлекс», а звали его, кажется, Гриша не совершил «поступок». То ли коварные организаторы подсказали, то ли он додумался до этого сам. Но вынес он на ринг не что иное, как гитару, простую деревянную гитару, положил ее на пол и стал молотить по ней бейсбольной битой. Через 3 минуты он превратил ее в щепки. Да-да, вот так вот: только что на полу лежала гитара, гитара, рожденная для извлечения чарующих звуков, и от нее остались лишь щепки да скрученные струны.

Это был вызов. А вызовы на Руси всегда оканчивались кровью.

Публика взревела, то ли от восторга, то ли от ненависти. Поделить на своих и чужих возможным не представлялось, хотя наших я видел много. Судя по всему, посетителей к этому моменту удалось-таки разогреть до критического состояния, когда любое действие начинает вызывать ответную реакцию, состоящую из дикого нескончаемого вопля, более подобающего первобытным предкам, нежели похожего на эмоции людей начала двадцать первого века.