Валерий Городецкий - Гаврош, или Поэты не пьют американо

– Так поболтать можно и без пива, – предложил я осторожно.

– А, ну да. Я гляжу у вас название этой группы на футболке, – он кивнул в сторону сцены. – Играете?

– Да не, я на подхвате, помогаю по мелочи. А Вы?

– А я тут работаю недалеко, к друзьям в клуб зашел. Раньше тоже играл, да не сложилось как-то.

– А что не сложилось?

Незнакомец налил еще пива.

– Была своя группа, в других играл. «Выставка», – слыхали может?

– Ага, мастодонты.

– Ну да, – незнакомец оживился.

– Все хорошо было, но деньги ж всегда нужны. Стал по свадьбам чесать, по кабакам. Телки, тачки, все было. Рок-клуб забросил. Песен больше уже не писал. Бухали по-черному конечно, народ на бабки легко разводили.

– Это как?

– Ну смотри, к примеру, приходит человек, ему группа нужна на свадьбу.

– Так.

– Я ему говорю: «Сотка».

– А он?

– Он говорит: «Договорились». И уходить собирается. Тут я ему вдогон, как бы на пороге уже: «А вам с бас-гитарой или без?» Он: «Ну конечно, с бас-гитарой. А разве бывает без? Я ему говорю: «Конечно, бывает. С бас-гитарой с вас сто тридцать».

– А он?

– А ему куда деваться. Так на каждой свадьбе я еще тридцать сверху поднимал. В нашей филармонии таких денжищ в те годы не водилось.

– А потом?

– Да как-то проснулся утром, а вокруг никого. Группа развалилась окончательно, перессорились все. Цифровые пришли технологии, на свадьбы никто не звал. Технику чиню иногда, да бухаю тут по вечерам.

Он многозначительно почесал затылок и вдруг изрек, глядя в стену мутными глазами, обращаясь то ли ко мне, то ли к самому себе:

– Бойтесь каверов. Эпоха каверов – страшное время. Тебе кажется, что все хорошо, Ты двигаешься и все идет своим чередом. Каверы – ловушка, объедки пиршеств былых времен. Никуда ты не двигаешься, тебя просто сносит назад, быстрее и быстрее, и вот уже лет десять пролетели незаметно.

Он отпил еще и продолжил, заплетающимся языком:

– Картинка за окном сменяется и в кармане даже что-то начинает звенеть. Но стекло запотело и ты не понимаешь, что массовка, пробегающая за стеклом с ветками в руках, бежит в другую сторону.

Можно окунуться в ретро на мгновение, будто семейный альбом пролистать, слезу вышибить. Но погрузившись, рискуешь никогда не выплыть назад.

Он отодвинул бокал, и поднялся:

– Ладно, я пойду.

– Может на концерт останетесь? Тут жесть сейчас будет.

– Да чего я там не видел, – отмахнулся он устало. – Плавали, знаем.

Расплатившись с барменом, он пошел, шатаясь к выходу, растолкал всех и исчез за дверью, а я пошел поближе к сцене, потому что уже послышался первый удар барабанных палочек…

Вез из аэропорта до гостиницы.

– Как тебе удается – триста концертов в год и тридцать новых песен?

– Все может случиться, самолет, машина, а вдруг не успеешь, то самое, самое главное, не успеешь сказать. Жизнь и так короткая. Какие-то слова, какие-то важные вещи сделать, написать песню, ту самую важную, еще не написанную, но самую-самую любимую. Понимаешь?

– Нет, мне кажется у меня нет самой важной ненаписанной песни.

– Если этот день ты живешь как последний, ты весь вложишься, по максимуму. Если отложишь на завтра, ничего в итоге не успеешь.

Я не нашел ничего лучше, как продолжить вопросы, рискуя надоесть.

– Но ведь умирать страшно. Если завтра тебе суждено умереть, разве можно не думать сегодня о смерти?

– Думать надо о том, что не сделал. То важное, понимаешь, самое важное, что ты должен сделать.

– А как мне узнать, что я должен сделать?

– Дурачок, – нежно вздохнула она и заснула, запрокинув голову на подголовник.

Есть люди, которые говорят, что кульминация концерта случается на последней песне, или когда артист выходит на бис. Другие утверждают, что это «середина концерта», когда артист куражится, а группа «качает зал» ритмично и без остановок.

Все совсем не так.

Кульминация концерта настает в тот момент, когда на сцену выходит барабанщик. У Гавроша это происходит в темноте, когда напряжение зала достигает пика. Зал готов, он изможден и голоден, он хочет встречи… Именно в этот момент Митрич появляется в абсолютной тьме. Только те, кто у рампы, замечают небольшое движение на сцене, едва уловимые тени… вот что-то промелькнуло и ветерок пронесся, ветерок, который чуть скользнул по лицу, предвещая волну, которая уже близко…

Барабанщик всегда стучит 4 раза…

В тишине раздается первый удар палочки о палочку. Это первый знак, который дает начало… Это еще не музыка, но уже сигнал, что все начинается. Это начало вдоха, первозданное мгновение «Поехали!». Зал колыхнулся, почувствовав сигнал, колыхнулся, но устоял, лишь устремив вперед, во тьму, взгляды и внимание, собранное в тугой и жесткий узел.

Второй щелчок приближает долгожданное мгновение начала еще ближе. Ты знаешь, что концерт в любом случае состоится, прямо сейчас, что этот мучительный день ожидания, тоски и счастья подходит к концу, что ты страдал и ждал не зря, что девятый вал стал ближе еще на четверть вечности и он несется прямо на тебя, ПРЯМО В ЛИЦО, даря свежесть и долгожданное ощущение свободы и радости.

Третий – это уже после половины. Осталось пройти «не больше четверти пути». Волна уже не поднимается, она несется сверху вниз, нависнув прямо над тобой. Мгновение, и она накроет, поглотив, как песчинку поглощает мировой океан. Больше деваться некуда, в мыслях пустота, мучительное ожидание достигает своего апогея. Зал застывает. При взгляде из-за кулис эти лица становятся детскими и полностью открытыми, готовыми принять Гавроша, какой бы она ни была сегодня…

Четвертое касание… Это и есть кульминация. Воистину говорю вам – это вершина. Потому что пройдет полсекунды и все случится. За спиной не осталось ВООБЩЕ НИЧЕГО, все только впереди, ты вновь родишься сегодня, что-то новое уже на расстоянии вытянутой руки от тебя, осталось только пошире открыться, ничего не брать с собой из той, старой жизни…

Зал уже двигается в такт, потому что поток пошел, первые подняли руки, середина качнулась вперед, и только сзади, «на галерке», где все происходит с опозданием, люди с широко открытыми глазами тянутся и тянутся, боясь пропустить самое важное. Они знают, что немного проиграли в эту рулетку, что надо было брать партер, что надо было прийти пораньше, но поздно – это откровение внезапно обрушивается, и ты к нему не готов, ведь ты «почти случайно зашел поглядеть, только одним глазком…».

Что будет дальше – уже не важно. Ты там, ты внутри, в другом мире, живущем по своим правилам и законам…